Выбрать главу

Весть о крупном материальном ущербе на Корфу Эльвира Зенн восприняла, как Шеллер и ожидал, с невозмутимым спокойствием. Она была там один-единственный раз в своей жизни — больше двадцати лет назад.

— Какое произведет на всех впечатление, если я засажу его в тюрьму?

— Вам не придется этого делать. Этим займется правосудие. Поджог и в Греции является преступлением, по которому, независимо от действий потерпевшего, возбуждается уголовное дело.

— Конрад Ланг никакой не поджигатель. Он просто стареет.

— Если вам угодно, чтобы дело рассматривалось как неумышленный поджог по неосторожности, нам придется дать свидетельские показания в его пользу.

— И что вы потом с ним сделаете?

— Суд обяжет его выплатить денежный штраф. В том случае, если он сможет его заплатить, ему не придется отправляться в тюрьму.

— Мне незачем спрашивать, что бы вы сделали на моем месте.

— Нет.

Эльвира думала. Мысль о том, чтобы упрятать Конрада Ланга за решетку на расстоянии полутора тысяч километров к югу отсюда, была ей не совсем неприятна.

— Как выглядят греческие тюрьмы?

— Иоаннис уверяет, что за пару драхм там можно устроиться вполне сносно.

Эльвира Зенн улыбнулась. Она уже старая женщина, хотя по ней этого не скажешь. За всю свою жизнь она предпринимала немало, затратив достаточно времени, энергии и денег, чтобы не выглядеть старухой. И теперь ей, семидесятивосьмилетней, в наиболее удачные для нее дни иногда нельзя было дать и шестидесяти. Причина крылась не только в деньгах и пластических операциях — ей много было отпущено природой, хотя бы это круглое кукольное личико, и когда подошло время, ей не понадобилось выбирать, как многим другим женщинам, между липом и стройной фигурой. И на здоровье она не жаловалась, не считая диабета («старческий диабет», как негалантно выразился ее домашний врач), из-за него она вот уже несколько лет два раза в день должна была делать себе инъекции инсулина с помощью шприца, больше похожего на авторучку.

Шеллер не сдавался — он вел игру, не выпуская инициативы из рук.

— Вас ни в чем нельзя упрекнуть, принимая во внимание, что вы для него сделали. После этого случая вам уже никуда не удастся его пристроить. Или вы и сейчас готовы за него поручиться?

— Но тогда все кругом начнут говорить, что я отправила его в тюрьму.

— Напротив. Будут только ставить вам в заслугу, что вы не потребовали от него через суд возмещения убытков. Никто не ожидает от вас, что вы станете вытаскивать из тюрьмы того, кто сжег вам виллу стоимостью в пять миллионов.

— Пять миллионов?

— Страховая сумма чуть меньше четырех.

— Сколько она нам стоила?

— Примерно два. Да плюс еще около полутора, которые вложил в нее за последний год господин Кох.

. — В голландскую дизайнершу? Шеллер кивнул.

— Так дешево нам уже никогда не удастся от него отделаться.

— Что я должна предпринять?

— Самое приятное — совсем ничего!

— Тогда я так и поступлю.

Эльвира надела очки и занялась документом, лежавшим перед ней на бюро. Шеллер поднялся.

— А вот Томасу, — произнесла она, не поднимая головы, — все обстоятельства дела вовсе не обязательно докладывать.

— От меня господин Кох ничего не узнает.

Но Шеллер еще не успел дойти до двери, как раздался стук, и в следующий миг в кабинете возник Томас Кох.

— Кони спалил Корфу. — Он не заметил взгляда, которым Эльвира обменялась с Шеллером.

— Только что позвонила Трикс Ван Дайк. Там все как после бомбежки. — Он ухмыльнулся. — Она была там со съемочной группой из «The World of Interiors"1. Они хотели дать материал на первой полосе. Но вообще не нашли там никаких Interiors. Трикс говорит, что убьет Кони. Она сказала это таким тоном, что я ей верю.

Томас Кох был лысый, лишь остатки черных волос на загривке неестественно светились, когда солнце, найдя прореху в облаках, ненадолго заглядывало в кабинет. Его лицо казалось слишком маленьким для столь крупной мясистой головы, даже и теперь — когда на нем сияла такая широкая ухмылка.