— И они имели на это право?
— Если ходатайствовал лечащий врач и все заинтересованные лица дали свое согласие, то да.
— Но меня никто не спрашивал.
— В этом смысле вы не являетесь заинтересованным лицом. В этом качестве выступают лечащий врач, фармацевтическая фирма, Комиссия по вопросам медицинской этики и пациент. В данном случае опекунский совет.
— И все дали согласие?
— Очевидно. Эльвира Зенн покачала головой.
— Я думала, это неизлечимо.
— Так оно и есть. По крайней мере, на сегодняшний день.
— И Кони, возможно, будет первым, кого они вылечат?
— В лучшем случае он внесет свой научный вклад в дело изучения болезни Альцгеймера.
— Не зная этого?
— Не имея ни малейшего представления.
Единственным событием в эти дни в гостевом домике стал приход Томаса Коха. Загорелый и полный энергии, он неожиданно вырос в дверях и потребовал, чтобы его впустили. Сестра Ирма, никогда не видевшая его прежде, допустила ошибку, спросив его, кто он такой и что ему здесь надо. А он в свою очередь тоже не сдержался и рявкнул на нее:
— Не ваше собачье дело! Пропустите меня!
Доктор Кундерт, услышав громкий спор в дверях, спас ситуацию.
Через несколько минут Томас, раздраженный, вошел в комнату, где лежала его невестка. Ее вид — хорошенькая женщина, готовящаяся стать матерью его первого внука, — мгновенно укротил его. Вместо того чтобы жаловаться на прием, устроенный ему сестрой Ирмой, чего ему так хотелось, он произнес:
— Надеюсь, скоро тебе станет лучше.
— Я тоже надеюсь, — вздохнула Симона. — Ну, как там было?
— Где?
— Не знаю. Там, где ты только что был. Томас Кох мгновение помолчал.
— На Ямайке.
— Может, ты слишком много разъезжаешь?
— То есть как?
— Ну, раз ты так долго думаешь, где ты только что был.
— Это все возраст. — Он засмеялся громче, чем нужно, и сел на стул рядом с ее кроватью. И тут же стал серьезным. По-отечески взял ее руку.
— Урс сознался мне, что ты спишь здесь не только из-за своих проблем с беременностью.
Симона ничего не ответила.
— Я намылил ему голову.
Ей хотелось, чтобы он отпустил ее руку.
— Боюсь, это у него от меня. Как волка ни корми… Но в одном с Кохами ты можешь быть уверена: когда дело доходит до чего-то серьезного, мы выбираем наших жен. Какое значение имеет все остальное? Да никакого!
Она отняла свою руку.
— Я понимаю тебя. Так не поступают, тем более когда жена ждет ребенка. Этому нет никакого оправдания. — И тут он перешел к главному: — И тем не менее я считаю, ты должна выйти отсюда. Врачи, медсестры и старый человек, который потихонечку умирает, — это все удручающее окружение для будущей матери. Мы отведем тебе комнату и обеспечим хороший уход. Ты сама удивишься, как быстро встанешь на ноги.
— У меня здесь есть все, что мне нужно, и за мной прекрасно ухаживают. Неверный супруг тоже далеко не идеальное общество для будущей матери.
— Это больше не повторится.
— Зато повторялось уже слишком часто.
— Все опять наладится.
— Нет.
Это прозвучало так, словно Симона долго обо всем размышляла. Хотя на самом деле только сейчас, в эту секунду, ей все стало абсолютно ясно. Нет, ничего больше не наладится. Никогда. Пришло время задуматься, как жить дальше.
— Что это значит?
— Еще не знаю.
— Не делай глупостей.
— И не подумаю. Томас встал.
— Передать что-нибудь Урсу? Симона покачала головой.
— Поправляйся быстрее. — сказал Томас и двинулся к двери.
— Ты был у Конрада?
— Нет.
— Почему?
— Я не знаю, о чем с ним говорить.
— О старых временах.
— Старые времена старят человека. — ухмыльнулся Томас и вышел из комнаты. С этого момента Симона пошла на поправку. Внезапная уверенность, что она не любит Урса и не хочет дальше жить с ним. вернула Симоне хорошее самочувствие.
Насколько внезапно улучшилось здоровье Симоны, настолько же резко ухудшилось оно у Конрада. Он несколько раз пытался ночью встать. Каждый раз это замечала сестра Ранья, не спускавшая глаз с монитора, она своевременно появлялась в его комнате, предотвращая самое страшное.
При анализе записей доктора Кундерта обеспокоил тот факт, что Конрад стал хуже говорить по-английски. Он долго подыскивал слова и путал их с французскими и испанскими. Доктор Кундерт был готов к тому, что состояние пациента ухудшится. Когда в этот день Симона собралась после обеда провести очередную фотобеседу с Конрадом, он с особым напряжением вглядывался в монитор. Через две-три минуты он уже знал, что его опасения подтвердились. Конрад Ланг хотя и проявлял интерес к снимкам, которые ему показывала Симона, но так. как будто видел их впервые. Он не смог ответить почти ни на один стандартный вопрос и не выдал ни одного из своих стандартных комментариев. Симоне все время приходилось помогать ему обговоренными на этот случай подсказками. И все чаще Симона бросала растерянный взгляд на скрытую телекамеру.