– Зачем тебе искать дружбы? Я не понимаю.
– Зачем тебе тогда меня лайкать и тратить моё время? – отвечала Инга.
– Я хочу узнать.
– Хорошо, чего надо искать?
– Ну, любви.
– И какой же?
– У тебя вообще парень есть, что ты так морозишься?
«Надо сливаться, – подумала Инга. – Какой-то он… сразу с претензий».
– Ага.
– И зачем друзья занятым девушкам?
– Ну, знаешь, парень, как я поняла из моего опыта – это, всё-таки, не мать, отец, друг и жалобная книга. Отвечу по науке: человеческая самость реализуется в социуме. Полагать, что один человек может всех заместить – инфантильно и глупо. Это ведёт к созависимости и смешению личных границ.
– Только если любви нет между вами, такое возможно.
– Не «возможно», а обратись к трудам Эриха Фромма, – вспомнилось Инге из рассказов Саши с психфака. – Любовь и дружба – совсем разные вещи.
– А я тебе говорю: одно и то же.
– У тебя это мнение, а у меня – знание. Не я это придумала.
Инга просто скопировала первый попавшийся текст в интернете:
«Эрих Фромм говорил об этом в своей работе «The Art of loving» («Искусство любить») ещё в 1956 году: «Любовь – это активная заинтересованность в жизни и развитии объекта любви». Только нужно сказать ещё о принятии безусловной самостоятельности того, кого любишь. С этим дополнением определение звучало бы так: «Любовь – это активная заинтересованность в жизни и развитии объекта любви, в основе которой лежит безусловное принятие того, что объект любви способен сам определять вектор, методы и само содержание своего развития». В переводе на житейский язык это звучит так: «Если я тебя люблю, то позволяю тебе всё, ведь я не сомневаюсь в твоём здравомыслии». Или: «Если я люблю, то предоставляю тебе полную и безусловную свободу во всём». Такая формулировка очищает краткое определение от потенциального налипания «благих намерений, ведущих в ад», когда под видом «активной заинтересованности» человек пытается контролировать процесс развития своего партнёра, вмешиваться в этот процесс с целью создать себе удобное семейное поле. Устраняет любые конкурентные взаимодействия, включая ревность, предъявление требований, «войну компромиссов» и прочие взаимодействия «мой интерес – твой интерес», к любви отношения не имеющие».
– Эрих Фромм для меня твой – никто.
– Как и ты для меня. Как и любой человек, ставящий себя выше апологетов философии и психологии.
Инга отправила парня в чёрный список. Другие переписки были не лучше – замолкали на полпути. Сначала она с кем-то знакомилась, потом рассказывала о себе, а в ответ получала: «ничем не увлекаюсь, ничем не интересуюсь. Скажи адрес – заеду». Потом просто стала копировать свою «биографию», а не писать её каждый раз. Потом надоело и это – и она предлагала:
– Ну, начни ты. Предоставлю тебе, как джентльмену, первое слово.
– Я же так не могу. Ты скажи, что тебе рассказать. Спроси что-то.
«Да что спросить у тебя? – думалось Инге. – Ты ведь точно такой же, «ни о чём». Был бы чем-то наполнен – сразу бы рассказал, кто и что ты».
– Сымпровизируй, а я поддержу, – отвечала она.
– Ну я же, это, не клоун – импровизировать.
– Хорошо. Тогда в чём смысл твоей жизни? О чём ты мечтаешь? С какой мыслью просыпаешься ты по утрам? Что ты сделаешь, когда будет идти снег хлопьями – пойдёшь по своим делам или остановишься, чтобы поймать снежинку ртом?..
– Ну и вопросы у тебя.
– Зато не банально.
– Хорошо. Смысл жизни, ну, не знаю, заработать хорошо. Купить квартиру, машину, завести семью и обеспечить её. Мечтаю о том же, наверно. Просыпаюсь… да просто думаю о работе. Снежинку поймаю, конечно. А ты?
«Как же скучно… – думала Инга. – Скучно. Скучно. Найду другого». И она не отвечала ничего, а начинала листать входящие лайки снова.
Только это совсем не давало покоя. Уже раздражало – а остановиться она не могла. «Вы понравились 10 парням, показать их?» Пропустить уведомление не получалось. Во-первых, оно мигало, а во-вторых, может быть, там есть кто-то достойный? Интересный? Обаятельный? И он ставит тебе лайк, и он тобой заинтересован, и ты станешь ему так нужна, так нужна!..
Тишина вечерами звенела в ушах. Тогда Инга включала подкасты, чтобы просто не оставаться наедине со своими мыслями. И понимала, что проваливается куда-то, только вот куда? И почему? Она и раньше была одна, и держалась же как-то. Всё было лучше. Находила себе кого-то изредка из коллег. Влюблялась, чаще всего, не взаимно, когда её просто лишь приласкали, совсем не подавая надежд. Как Никита. Может, он надломил что-то в ней? Показал, что она потеряла, держась в стороне от студенческого веселья, от вступления в отношения на первых курсах, от попоек с развратом, из которых порой люди выходили влюблёнными. И поэтому Инга решила встретиться с Сашей ещё раз. Он же психолог, хоть и академист. Он поможет.