– Может, ты поговоришь? – в мире слабых боятся и шлюху.
– Охотно. Звезда моя, коли еще не в гробу, не строй из себя сестру-хозяйку, обслужи приятеля, как следует, – подчеркнутое недоумение, дальше или презрительный взгляд, или.. Откуда – не жди жизни от трупа.
– Возьми меня, не прогадаешь, – гвардеец охотно покупается, – И махнем в "Подушку": классное место, там бухло круглосуточно, – и впрямь венец творения.
Литературному герою неизменно полагается что-то делать. Добиваться, доказывать, побеждать. Любить и быть любимым, в крайнем случае лишним. И это в мире, который не почему и зачем, а просто так, незамысловатая реакция на пустоту. Николаю нравилось сидеть на месте и наблюдать – хотя бы и за кошкой; особенно за кошкой. Вместо этого он исполнял роль находчивого ребенка, сбывшейся фантазии родителя – в рамках досадного убожества родительских фантазий.
До поры. Бунт в крови воспроизводства, суть воспроизводства. Он хорошо понимал, но бунтовать не хотел. Он точно мир: есть, и ладно. Нет, конечно, не терпелось ему временами пустить под откос иные совсем уж зарвавшиеся мусоровозы, но ускорять гибель мертвого.. Странно, не правда ли. Там, где все уже движется, стремиться обогнать: кого и чтобы попасть куда.. Главное в жизни – поменьше забивать голову главным. Настроение – вот уж точно не второстепенное.
– Приехали, голубки, – серое от выхлопных газов здание, серые мятые лица, серый будто сам воздух. Впрочем ад, посвященные знают, бывает только до выпивки.
– Руки убрал: мы не одни, – с такой, пожалуй, и после выпивки. Все меняется: век живи, два учись. Всякое пробуждение без памяти отрадно, но важно ли. Собой ли; отрадно, что есть дурдом. Как будто в той песне: "Под крышкой гроба.. Моего".
Здесь и впрямь все похоже на известное заведение, где больные играют в санитаров. Где и живешь-то по принципу что бы такое придумать, чтобы не повеситься. Не придумывается, но, покуда думаешь, еще не висишь.
– Хотите стать паствой, – а вот и новенький.
– Как?
– Как зубной, только через "в".
– Вам, собственно, куда?
– В светлое будущее; ожидание оплачивается. Вы спешите?
– Нет.
– Аналогично. Итак о пастве. Мир – не совершенен, а я – да.
– Охотно верю, а..
– Причем. Сейчас объясню.
– Вы знаете, как жить?
– Нет. Но объяснить, повторюсь, могу.
– И?
– Уже объяснил. Не надо ничего знать, и ни о чем думать, тем паче ни то, ни другое невозможно. Берем моего кота и ему верим.
– Вас как зовут?
– Ие. Своего рода аббревиатура: Иннокентий единственный. Вашего имени не спрашиваю, на то есть кот. Итак, мир с точки зрения человеческого сознания парадоксален: до черта всего есть, не зачем, не где и не как, ничего за это не должен и целей никаких. Следовательно, берем моего кота и дальше действуем соотносительно его указаний.
– Он..
– Самец, конечно. Не кастрюлю же для заваривания потомства слушать, но великое поистине существо, способное породить миллионы: детей, а, значит, идей.
– Логично. Но как паства, должен спросить – отчего слушать не Вас?
– Совершенство это ничто. Вам давно не случалось в пустоте..
– Спасибо, мы уже выяснили, что я не спешу.
– Превосходно. Технически, берем кота, задаем параметры ответов да-нет-следующий, и ну спрашивать.
– Почему кота?
– Любое животное: лицо незаинтересованное и не привычное к обману. На один шанс из бесконечности эффективнее, чем бросать монету, на два – чем наугад. Коты притом не склонны к беготне и вообще на сытый желудок ведут себя подходяще величественно. Ведь со временем математика даст плоды и благодарной, повторюсь, пастве, а затем ее избранным, захочется привычной аффектации. Мишуры, но к чаяниям неразумных отчего не снизойти, когда речь идет о декорациях, а не о сути.
– А Вы сами..
– Оттуда, оттуда. И документ есть. Смущает?
– Скорее вдохновляет.
– Прекрасно. В таком случае осталось найти кота.
– Человечество спасено?
– Осенено. Смыслом то есть, им для счастья большего и не надо.
– А Вам?
– Мне, повторюсь, надо кота. Дискуссия затянулась, едем.
Не всем же, в самом деле, жить как все. У персонажа есть возможности и опыт, а потому развлечение его – застыв на точке, думать. У персонажа не все так просто – тем паче собственного повествования. Когда-то он тоже был мертвый, а нынче временами чересчур даже живой. Это счастье, спору нет, и оно в каждом из нас, но, при прочих равных, взгляд, не упирающейся в антропосферу не то же самое, что "купить трусы онлайн".