Чтобы создать подчинение по умолчанию, нужно придумать что-то свое. Слово не дряхлеет и вожжи не теряет: вина, обязательство, судьба, совесть и страх – вне времени. Слова, обслуживающие интересы хозяев, не сами хозяева ли. Кто тут кого обслуживает?
– Кот и впрямь идея, даст слову объективность случая.. Кота.
– Не хочу. Не хочу..
– Чего?
– Чтобы я знал, отстань. Случай Кота, связь кончаю, так и назовем пушистика. В таких меня херочках-махерочках, понимаешь, носило, что уж точно не для того вынесло, чтобы.. Что?
– Кот. Особенный должен быть или любой?
– Коты, – Николай вдруг осознал неизбежность следующей фразы, – Все особенные.
– Подождем.
– Ее.
Любовь не соревнование обманов, но война характеров. Иностранцу проще: он другой. В силу того, что другой. Его накормят за то, за что скормят своего. Персонажу и вовсе легко, он способен вынюхивать мысли – те, что пронизаны страхом; всякий угол пропитывается ими насквозь. Что-то там насчет помоги, прости. Монотонные обращения к доброму хозяину, мечта крепостного продлить грамоту навечно. Мечта, осененная тысячелетиями. Мечта быть кому-то нужным – любой ценой. Мечта о смысле существования. Мечта, которая может и сбыться..
Персонажу не до мечтаний. Он точно вечный студент: молод, пытлив и пьян. Жизнью ли, грезами очередной грезы, повод найдется. Ему легко, потому что не тяжело, а, если и тяжело, то временами. На указательных пальцах его зарубки от пса, напоминание посильнее всякого кольца: собачки со мной. Кавычки тут не нужны, его цитаты, его кровь, его.. За мной и вокруг, везде: захотят – поцелуют, захотят – сожрут. Обычно, впрочем, хотят поиграть – с тем, кто догадался не судить. Сначала других, после себя, заваривая словами кашу из оправданий – им, порицаний – себе. Потом пришли те самые – собачки, милахи порой о семи пальцах, и предложили дальше играть. Играть дальше. В собак. Кошечек, сорок – хоть козлов, а в человечьем обличье. У животных, что у тех матросов – одни утверждения. Кот может полюбить играть мышкой, а пес компанию кота. Но пожалеть – увольте. Оставьте себе, нам тут без надобности милосердие и прочая скука, мы здесь порадоваться, поучиться и поиграть. Мы – здесь.
Где-то он силился перестрелять за глухоту мужчин, где-то ненавидел всех – но непременно двуногих. Где-то понимал, что ненависть ему претит, закутываясь в саван лени – родине по душе если не воры, то покойники. Где-то одевал гражданку, сходил на берег и принимался снова спрашивать. О том, как в городе одни неполноценные, как сотни лет пишут деревне размножаться, работать и верить. О том, как самым умным легче всего управлять. О силе слова – которое управляет, покуда разбираются в его смыслах; копаясь в двусмысленности. Даже и огорода: вроде мой, а вроде пока.. А вроде налог у бабки на огороде, зато у сына ума палата и трактор.
– Моя, знаешь ли – пора уже перейти на "ты", мама – надо бы купить коту поесть, крестилась при каждом даже упоминании храма, какого-нибудь святоши или чего угодно божественного – например, в книгах. Можешь себе представить, каково это, ведь одних фразеологизмов на "бог" пруд пруди.
– Это к чему?
– Давай, по возможности, без гимнаста.
– То есть?
– Анекдот разве не знаешь про крест.
– Мне все равно, если ожидание, как ты сказал, оплачивается.
– Что есть, то есть. Глупо получилось с этим "ты": плачу я, а равны мы.
– Желаете передумать?
– Нет.. Пока точно нет.
Война. Как много в этом звуке, для сердца русского слилось. Как много в нём отозвалось. Наконец, созрели для Нее против всех: пора. Когда мы долго не воюем, начинаем жрать сами себя. Женщина навсегда чужая. Куда интересней, чем своя. Мы здесь, чтобы убивать; и умирать. Враг не у ворот, но внутри – танки по нему не пустишь, и на танк не бросишься: любовь.
Эра паразитов кончилась: игра удалась. Ещё лишь начавшись. В ней есть уже нечто ужаснее страха и страшнее ужаса. Стыд; совсем не просто слово. Игра. Почему – не почему. Молча: к двойкам подтянулись тройки. Зачем – чтобы все продолжалось: четверки. Записать – запиши. Сложи: записанное понимается легче. Двадцать три.
А вот и она – какая же она старуха: вечно цветущая. Ей, наверное, нужен ты: двадцать три. Живой или мёртвый – безразлично: пять. И напоследок – уж не шесть ли.. Не сразу: из короля в валеты. Молодость ценнее власти. Молодость не проходит – если не заменять её иллюзиями: туз. Ещё туз: и здесь, и где угодно.