– Тут что-то хитроумное, какое-то доселе неведомое оружие. Умудренный, изощренный убийца. Тайный мотив.
– Вы понимаете, что все это – фальшивая журналистика, поверить в это могут разве что читатели из провинции?
Твердо стоять на своем. Ни шагу назад.
– Я приготовила для вас улики.
Завредакцией брезгливо толкает ногтем предметы, разложенные по ее мраморному столу. Здесь синяя шкатулка с буквами BQT и предупреждением «Не смейте читать», почерневшая фотобумага, нечеткий снимок грустного красноносого клоуна, физиономии Стефана Крауза, Себастьяна Долина, Феликса Четтэма.
– Ну и что? Дариус находился один в запертой гримерке. Ранений не обнаружено, следов взлома тоже. Никто на свете, кроме вас, не считает его смерть насильственной.
– «То, что ошибающихся много, не значит, что они правы», – цедит сквозь зубы Лукреция.
Никогда еще этот лозунг Исидора не звучал так умест но.
– Я слышала, не сомневайтесь. То, что вы одна несете чушь, не значит, что вы правы, – не лезет за словом в карман завредакцией.
Две женщины распинают друг друга взглядами. Кристиана Тенардье окутывается густым облаком дыма.
– Кем вы себя возомнили, мадемуазель Немрод? Решили, что вам все можно, раз у вас грудь торчком и попа как орех? Вздумали квохтать, как перепелка из холодильника в супермаркете?
Но этим Лукрецию не проймешь.
– Дайте мне еще немного времени. Это непростое дело.
– Сколько?
– Неделю.
Кристиана Тенардье чиркает спичкой о свою подошву и раскуривает грозившую потухнуть сигару.
– У вас пять дней, не больше и не меньше.
Шикарно! Хватит и трех.
– И не забудьте, что ваше место у нас в редакции висит на волоске. Безработных журналистов пруд пруди, как и желающих занять ваше место. Все это усердные, серьезные люди, способные добывать неопровержимые доказательства.
Лукреция готова сгрести все ее сигары и запихнуть ей в глотку.
Она уверенно кивает.
– Конечно, я понимаю.
– Я жду эксклюзива! Сказано вам, я хочу удивиться. Уравнение проще простого: либо успех, либо на выход. Третьего не дано. Улавливаете?
Лукреция Немрод сжимает кулаки, представляя разные способы сократить земные дни начальницы, один другого экзотичнее.
– Кстати, мне просто любопытно: кажется, вы побывали в Театре Дариуса. Кто выиграл в турнире Лиги импровизации, китаянка?
Не надо ее недооценивать. Она все слышит, много знает, она в курсе всего происходящего. Неумение писать еще не неумение наблюдать.
– Она самая, китаянка.
– Красивая?
– Почему вы спрашиваете?
– У меня своя теория: функция создает орган. Отсутствие функции приводит к атрофии органа. Остроумными бывают только дурнушки. Потому что иначе им нельзя.
Глядя, как начальница сгибается пополам от смеха, Лукреция Немрод убеждается, что смех может быть ужасно неуместным.
– Представьте, эта китаяночка и красива, и остроумна, – отвечает она. – Она очаровательна!
41
1268 г. до н. э.
Северный Китай. Царство Шан, ныне провинция Хэнань.
21-й правитель династии Шан в нетерпении ждал прибытия своей армии.
Генерал, командовавший войсками в войне с враждебным царством Туфан, вошел, опустился на одно колено и доложил:
– Победа осталась за нами, о повелитель.
Правитель облегченно перевел дух.
– Браво, генерал.
Военачальник снял шлем и тряхнул длинными волнистыми волосами. Это была принцесса Фу Хао, фаворитка правителя У Дина из его гарема.
Он вспоминал, как сам громил племена И, Ба и Куан, возглавив 5-тысячную армию. Но принцесса Фу Хао настояла, что сама поведет армию на войну с правителем Туфана. У Дин не сомневался, что она потерпит неудачу, но был так впечатлен волей и решимостью молодой женщины, что подчинил армию ей.
Никогда еще на женщину не возлагалось такой ответственности.
Принцесса-воительница сняла с плеча суму и возложила к ногам своего властелина шар, оказавшийся головой правителя Туфана.
– Вся вражеская армия уничтожена, все их города захвачены, о повелитель, – доложила она.
– Не думал, что ты добьешься успеха, – признался он.
Правитель У Дин знал, с кем имеет дело. Фу Хао была жестокой, властной, тираничной. Он наблюдал, как она командовала войсками, издавая крики нетерпения, как казнила командиров, которых сочла неумелыми.
– Хочу просить тебя о милости, о великий.
– Говори.
– Хочу, чтобы никто не забывал, что победу в величайшей войне Шана одержала женщина.