– Да это я так, пошутила, – спохватилась Катя.
– Ой, да что я все о себе? – Света наконец заметила отсутствующий взгляд подруги. – Я помню: ты за нашего отличника сразу после школы замуж выскочила. Уж Генка от тебя точно без ума был. Мы все удивлялись, как он еще при этом на золотую медаль тянет!
– Было дело, да не спелось.
– А что так?
Катя оживилась:
– Представляешь! Я ему два года в уши ныла на тему: «Ты меня совсем не любишь!».
– И что? – округлила глаза подруга.
– Убедила… – усмехнулась Катя. – Смотри, никогда не делай этой ошибки.
Подруга детства поморгала.
– Слушай, жалко-то как! – Света поправила шляпку и взбодрилась. – Ну, ничего страшного, дорогая. Вся жизнь впереди, надейся и жди! – Она вскочила и бодро продолжила. – Извини, у меня деловая встреча. Время – деньги. Ты не пропадай!
И она удалилась, твердо ступая на асфальт своими крепкими ножками.
– Вот блин, угораздило же так встретиться! – процедила ей вслед Катя…
А я поспешила домой, чтобы написать рассказ. У меня уже и название зарождалось где-то в подсознании – «Женская дружба».
После развода
Юмор – это спасательный круг
на волнах жизни.
Михаил сидел с удочкой над тихой заводью Дарихи и блаженствовал. Речка была неширокая, неглубокая и небыстрая. Прямо напротив, на другом берегу, начиналось теперь другое государство – Литва. А Дариха несла свои воды мимо, прямиком в Польшу. Так что, можно сказать, он сидел на самом краю своей родной Беларуси.
Предвкушая полное умиротворение, Михаил вытащил сигарету. Сигарета была из блока, купленного еще бывшей женой. Это сразу напомнило ему недавний, как он говорил, «дракоразводный» процесс, и душа его подернулась легкой рябью, как водная гладь под ветерком.
Хорошо, что есть на земле милая деревенька с чудесной речкой Дарихой, старенькие гостеприимные родственники по маминой линии, вросшие в эти благословенные места всей своей жизнью! Здесь Михаил каждый раз обогащал легкие запасом кислорода, и дышать надолго становилось легче. Чаще всего он приезжал сюда с другом детства – весельчаком и балагуром, вечным холостяком, как он сам себя называл, Санькой Шарановым. Быть коммуникабельным и холостым его обязывала профессия журналиста. Эх, жаль, что он в командировке, а то вместе бы порыбачили…
Сегодня рыба совсем обленилась: сомлела от дневной жары и не клевала. Михаил ни о чем не жалел, снялся с насиженного места и строевым шагом кадрового военного направился к дому.
Через полчаса он отрыл дверь и остановился на мгновенье с веселым изумлением. На столе красовался коньяк, а за столом, разрумянившись и распустив пухлую нижнюю губу, радовался продуманному сюрпризу Санька Шаранов.
– Ты? – выдохнул Михаил. – Какими ветрами?
– А вот вспомнил о старых друзьях, – ласково глянул на хозяев Саня, бросаясь в крепкие объятья друга. – Позвонил тебе, а твоя жена каким-то замогильным голосом говорит: «У него теперь новое место жительства и новый телефон». Я слегка напрягся, но ничего спрашивать не стал. Не мужское это дело – в семейные дела лезть. Позвонил твоей матери. Загрузился по полной и поехал сюда. Понимаешь, иногда вот так прицепится к тебе общая несклонность к любой разновидности труда, на отдых потянет, – балагурил Шаранов, пока Михаил снимал рыбацкую экипировку.
Хозяин дома, сухонький, жилистый, бодрый старичок, сидел в полной боевой готовности наливать новые стопки и добродушно ухмылялся.
– Давай, присоединяйся! – Шаранов пригласил друга к столу, заставленному закусками. – Попробуем, как говорят наши соседи братья-поляки, и тэго, и другего. Мне, кстати, Короткевич наш в этом смысле очень нравится в «Черном замке Ольшанском»: вкручивает в текст слова старобелорусские, польские, и звучат они, как музыка.
Михаил смутился: он не читал знаменитый детектив, только кино немного помнил. Где ж военному человеку до родных корней литературных докопаться! Военный, как врач, должен прежде всего военную анатомию знать.
Незаметно подкрался вечер. Друзья вышли на крыльцо. Сумерки были пропитаны запахом свежего сена, сосновой смолы… Они шумно, раздувая ноздри, как застоявшиеся кони, втянули запах вольницы, засмеялись и, сразу соскучившись по куреву, затянулись сигаретным дымком.
– Так у нас одним холостяком стало больше? – хитро сощурился Санька. – Не горюй! Может, еще все устаканится. А может, и нет. По мне, так лучшее средство от развода – не жениться вообще.