— Нет, горбун, на мой взгляд, вышел лучше, — сказал Альбинус, вернувшись к другому листу, где был изображен бородатый урод. — Как жаль, что он бросил занятия живописью, — добавил он, захлопнув папку.
Без десяти пять. Она уже опоздала на двадцать минут.
— Подожду до пяти и спущусь на улицу, — прошептал он.
В это мгновение он завидел ее — она переходила улицу, без пальто, без шляпы, словно жила поблизости.
«Есть еще время сбежать, не пустить», — подумал он, но вместо этого на цыпочках вышел в прихожую и, когда услышал ее по-детски легкий шаг на лестнице, бесшумно открыл дверь.
Марго, в коротком красном платье, с открытыми руками, улыбаясь взглянула в зеркало, потом повернулась на одной ноге, приглаживая затылок.
— Ты роскошно живешь, — сказала она, сияющими глазами окидывая широкую прихожую с большими дорогими картинами, фарфоровой вазой в углу и кремовым кретоном вместо обоев. — Сюда? — спросила она, толкнув дверь, — и охнула.
Он, замирая, взял ее одной рукой за талию и вместе с ней глядел на хрустальную люстру, словно и сам был чужой здесь, — но видел, впрочем, только расплывающийся туман. Она стояла не двигаясь, слегка покачиваясь, скрестив ноги, стреляя по сторонам глазами.
— Однако, я не знала, что ты так богат, — сказала она, перейдя в следующую комнату. — Боже, какие ковры!
Буфет в столовой так на нее подействовал, что Альбинусу удалось незаметно нащупать ее ребра и — повыше — горячую, нежную мышцу.
— Дальше, — сказала она нетерпеливо.
Зеркало отразило бледного, серьезного господина, идущего рядом со школьницей в выходном платье. Он осторожно погладил ее по голой руке — зеркало затуманилось…
— Дальше, — сказала Марго.
Он жаждал поскорее привести ее в кабинет. Вернись жена раньше, чем он рассчитывал, все было бы просто: юная художница, нуждающаяся в помощи.
— А там что? — спросила она.
— Там детская. Ты все уже осмотрела, пойдем в кабинет.
— Пусти, — сказала она, заиграв ключицами.
Он всей грудью вздохнул, словно не дышал все то время, пока держал её, идя с нею рядом.
— Там детская, моя милая. Всего лишь детская — ничего интересного.
Но она и туда вошла. У него было странное желание вдруг крикнуть ей: пожалуйста, ничего не трогай. Но она уже держала в руках пурпурного плюшевого слона. Он взял это из ее рук и бросил в угол. Марго засмеялась.
— Хорошо живется твоей девочке, — сказала она и открыла следующую дверь.
— Марго, полно, — сказал с мольбой Альбинус. — Мы, слишком далеко ушли от прихожей, и отсюда не слышно звонка. Все это страшно рискованно.
Но она, как взбалмошный ребенок, увернулась, через коридор вошла в спальню. Там она села у зеркала (сегодня зеркала трудились отчаянно), повертела в руках щетку с серебряной спиной, понюхала горлышко флакона с серебряной крышечкой.
— Пожалуйста, оставь, — сказал Альбинус.
Тогда она проскользнула мимо него, отбежала к двуспальной кровати и села на край, по-детски натягивая спустившийся чулок, поправляя подвязку и показывая кончик языка.
«…А потом застрелюсь», — подумал Альбинус, мгновенно теряя голову.
Он бросился к ней, раскинув руки, но она, увильнув, с ликующим криком выбежала из комнаты. Он кинулся за ней, но опоздал. Марго захлопнула дверь и, громко дыша и смеясь, повернула снаружи ключ (ах, как билась о дверь та бедная толстуха, как колотила и визжала!).
— Марго, отопри немедленно, — тихо сказал Альбинус.
Он услышал ее быстро, с пританцовыванием удаляющиеся шаги.
— Отопри, — повторил он громче.
Тишина.
«Опасное существо, — подумал он. — Какое, однако, фарсовое положение».
Он испытывал страх. Было жарко. Он не привык носиться по комнатам. Жгло мучительное чувство обманутой жажды. Неужели она ушла? Нет, кто-то ходил по квартире. Он перепробовал все ключи, что нашел в кармане. Затем, уже теряя терпение, бешено затряс дверь.
— Отопри немедленно! Слышишь?
Шаги приблизились. Это была не Марго.
— Эй, что случилось? — раздался неожиданный голос — Поля! — Ты заперт? Выпустить тебя?
Дверь открылась. Поль выглядел взволнованным.
— Что случилось, старина? — повторил он свой вопрос и с изумлением уставился на лежащую на полу расческу.
— Глупейшая история… Я сейчас тебе расскажу… Пойдем в кабинет, выпьем по рюмке.
— Ты чертовски меня напугал, — сказал Поль. — Я думал, Бог знает что случилось. Хорошо, знаешь, что я зашел. Элизабет мне говорила, что будет дома к шести. Хорошо, что я пришел раньше. Кто тебя запер? Надеюсь, горничная не сошла с ума?
Альбинус стоял к нему спиной, доставая бутылку коньяка из шкапа.