Она высморкалась в рукав, пошарила в темноте, опять нажала на кнопку. Свет ее немного успокоил. Она еще раз посмотрела на рисунок, подумала, решила, что, как он ни дорог ей, хранить его опасно, и, разорвав бумажку на клочки, бросила их сквозь решетку в лифтовый колодец. Это почему-то напомнило ей раннее детство. Затем она вынула зеркальце, напудрила быстрым кругообразным движением лицо, сильно натянув верхнюю губу, и, решительно хрустнув замком сумки, побежала наверх.
— Отчего так долго? — спросил Альбинус.
Он уже был в пижаме.
Затаив дыхание, она стала объяснять, что никак не могла избавиться от фон Иванова, который непременно хотел ее усадить в автомобиль и подвезти.
— Как у моей красавицы глаза блестят, — бормотал он. — Какая она у меня усталая, пышущая. Моя красавица сегодня много выпила.
— Нет, сегодня ничего не будет, — тихо возразила Марго.
— Но, крольчонок, прошу тебя, — молил Альбинус. — Я так этого ждал.
— Еще немножко подождешь. Сперва я хочу кое о чем тебя спросить. Скажи, ты уже начал хлопотать о разводе?
— О разводе? — повторил он, застигнутый врасплох.
— Я иногда не понимаю тебя, Альберт. Ведь нужно это все должным образом оформить. Или ты, может быть, думаешь через некоторое время бросить меня и вернуться к Лиззи?
— Бросить тебя?
— Что ты за мной, идиот, все повторяешь? Нет, пожалуйста, прежде чем лезть ко мне, объясни толком.
— Хорошо, хорошо, — сказал он. — Я в понедельник поговорю с моим поверенным.
— Наверное? Ты обещаешь?
18
Аксель Рекс был рад, что возвратился в свое прелестное отечество. В последнее время дела его шли вкривь и вкось. Как-то так вышло, что петли, на которых была повешена дверь, ведущая к удаче, заели, — и он махнул на нее рукой и бросил, как бросают в грязи сломавшийся автомобиль. Взять хотя бы размолвку с издателем, не сумевшим оценить его последнюю шутку, пусть та, конечно, и не предназначалась для того, чтобы ее воспроизводили. Вообще, вокруг него стала сгущаться обстановка скандала. К ней каким-то образом примешалась и некая богатая старая дева, и весьма сомнительная («пусть и чрезвычайно забавная», подумал Рекс) денежная операция, и несколько пристрастная с ним беседа в инстанциях на тему о нежелательных иностранцах. Люди, подумалось ему, стали вести себя с ним крайне нелюбезно, но он готов был бы охотно им это простить. Смешно, что они готовы восторгаться его рисунками и тут же, буквально в следующую минуту, пытаются (в паре случаев подобные попытки оказались достаточно успешными) заехать ему кулаком в лицо.
Хуже всего было то, что его финансовое положение пошатнулось. Слава — отнюдь, конечно, не мирового масштаба, как утверждал вчера этот слабохарактерный олух, — но все же слава, приносила дивиденды, и деньги шли одно время самотеком. Так что и сейчас, в Берлине, даже оказавшись без определенных занятий и плохо представляя себе, как строить дальше свою карьеру карикатуриста здесь, где люди пребывают еще на стадии острот о теще, у него водились бы деньги — пусть небольшие, — не будь он человеком азартным.
Не удивительно, что, будучи большим мастером по части блефа, он из всех карточных игр ставил выше всего покер и играл в него всякий раз, как находил себе партнеров, играл в него даже во сне — то ли с каким-нибудь историческим персонажем, то ли с дальним родственником, давно скончавшимся, о роли которого в своей реальной жизни он практически ничего не припоминал, и даже с людьми, которые — опять-таки в реальной жизни — наверное, недвусмысленно бы отказались находиться с ним в одной комнате. В этом же сне он видел, как собирает в пачечку сданные ему пять карт, смотрит первую — шут в колпаке и с бубенчиками; затем осторожным давлением большого пальца обнажает верхний край следующей, а затем еще одной и постепенно убеждается, что на руках у него пять джокеров. «Восхитительно», — думает он, нисколько не удивляясь тому, что их много, и делает первую ставку, которую Генрих Восьмой (с картины Гольбейна)[51], у которого на руках четыре дамы, тут же удваивает. И тут он проснулся с покерным, невозмутимым лицом.
Утро было туманно-сумрачное, так что пришлось включить лампу на прикроватном столике. Застилавшая окно тюлевая дымка выглядела грязной. За такую плату (пусть и не факт, подумал он, что хоть что-то будет заплачено) могли бы дать номер и получше. Вдруг он ощутил приятный укол воспоминания о возбуждающей любопытство вчерашней встрече.