— Прости, — тихо ответил Эннио, дождавшись, пока она замолчит, чтобы перевести дух и набрать воздуха для следующей порции отповеди. — Я был не прав, наверное, действительно сначала стоило с тобой поговорить, — сжав пальчики Хвели, он медленно поднёс их к губам и поцеловал, не сводя с неё взгляда. — И ты никогда не была для меня игрушкой, не говори ерунды. Наверное, я слишком сильно люблю тебя, вот и совершаю всякие глупости. Хочешь, сниму этот дурацкий браслет?..
Хвеля молча смотрела на него, и её глаза медленно, но верно увеличивались в размерах.
— Что ты только что сказал?.. — вдруг охрипшим голосом переспросила она.
— Могу снять браслет, — терпеливо повторил Эннио.
— Нет, до этого, — воинственное настроение потихоньку испарялось, уступая место лёгкой растерянности.
Он чуть улыбнулся, поняв причину удивления Хвели. Она что, искренне считала, что его интерес — это что-то поверхностное? Судя по удивлённой мордашке, да.
— Про то, что люблю тебя? Ну, как-то так вот получилось, — Эннио развёл руками. — Так что с браслетом-то?
— Да фиг с ним… — рассеянно отозвалась бывшая наёмница, переваривая новость, никак не желавшую укладываться в голове. Она в жизни не думала, что услышит эти слова, и уж тем более от темноволосого мага. — Ты… точно уверен?
Он негромко рассмеялся и притянул Хвелю к себе, развернув спиной. Его чудо в своём репертуаре…
— А сама как думаешь, что ещё могло подвигнуть меня на такое рискованное дело, как подарить тебе подобный браслетик, а? — весело поинтересовался Эннио, потёршись носом о затылок Хвели — он уже понял, что гроза миновала. — Не объясняя, в чём его свойства?
— Кто тебя знает, — она негромко фыркнула. — А я тебе не надоем?..
— Знаешь, помимо всего остального, что мне в тебе нравится, ты обладаешь ещё одним несомненным достоинством, которое я ценю больше всех, — голос Эннио приобрёл вкрадчивые интонации, а палец словно в задумчивости провёл по ряду пуговичек спереди. — Ты просто потрясающе готовишь, чудо моё. И потом, до твоего совершеннолетия всё останется так, как сейчас. Решать будешь сама. Отец твой согласился ничего не предпринимать и оставить тебя в покое. По крайней мере, пока ты со мной. Побудешь пока просто моей женщиной, а?
Самая верхняя пуговичка оказалась расстёгнутой, а потом Эннио отвёл светлые пряди и коснулся губами затылка Хвели. Она прерывисто вздохнула, прикрыв глаза.
— Ладно… по крайней мере, у меня будет целых полтора года, чтобы решить, стоит ли тратить свою единственную и неповторимую жизнь на такого засранца, как ты… — задумчиво ответила бывшая наёмница, чуть откинув голову и давая Эннио возможность дальше исследовать на чувствительность нежный изгиб шеи.
— Значит, не злишься больше? — его пальцы медленно расстегнули вторую пуговичку.
— Не смей больше делать ничего за моей спиной, — выдохнула она, чуть выгнувшись — Эннио слегка прикусил мочку ушка, отчего кожу словно закололи тысячи иголочек.
— Хорошо, не буду, — послушно согласился он, справившись со следующей пуговичкой. — Но ведь согласись, мне бы пришлось до летней сессии упрашивать тебя надеть этот браслетик, мм? Кольцо ты бы мне сразу засунула в какое-нибудь интересное место, — послышался тихий смешок. — Ты ж умеешь быть упрямой к месту и не к месту, даже если происходящее тебе нравится, — Эннио продолжал неторопливо расстёгивать пуговички. — Но я знаю один безотказный способ справиться с твоим упрямством.
Хвеля выскользнула из его рук, придерживая платье, и повернулась, сделав несколько шагов назад, к двери в спальню.
— Покажешь, что это за способ? — мурлыкнула вдруг она чуть хриплым голосом, склонив голову на бок.
— А знаешь, в доме никого нет, — медленно ответил он, окинув её плотоядным взглядом, и снял куртку, небрежно отбросив на кресло. — Родители уехали по каким-то там делам, я их внизу встретил. И отец твой тоже ушёл.
— И… что? — в серых глазах зажёгся огонёк.
— Буду показывать долго и со вкусом, — Эннио демонстративно облизнулся, неторопливо направляясь к Хвеле, отступавшей к спальне. — Боюсь, родители посчитали бы наше поведение… крайне неприличным.
Бывшая наёмница довольно рассмеялась. Да, определённо, быть женщиной ей нравилось всё больше и больше…
— Хорошо, я подумаю, принять ли твоё… крайне неприличное поведение в качестве извинения за браслетик, умник, — Хвеля переступила порог спальни, и одним движением спустила платье с плеч, позволив ему упасть на пол.
Эннио в три шага оказался рядом, и в скором времени Хвеля порадовалась, что в доме действительно никого нет. И она очень надеялась, что слуги не подслушивали под дверью, ибо никогда не умела быть тихой…
Лин поправила воротник длинной ночной рубашки, чувствуя себя ужасно неуютно: в последнее время она привыкла как-то обходиться без этого предмета одежды, но у матери была дурная привычка заходить по ночам к дочерям, проверить, хорошо ли они спят. Если она обнаружит, что младшенькая спит голиком, могут возникнуть вопросы, ответы на которые её родителям могут очень не понравиться. Линна тихонько хихикнула, покосившись на дверь. Вроде, первый день прошёл спокойно, после семейного ужина, на котором Линара узнала, что из всех дочек она одна осталась непристроенной — то есть, не замужем, — мама проводила её по замку и показала чахнувший зимний садик. Блондинка с удовольствием согласилась восстановить растения. Немного напрягали внимательные взгляды родителей, и отца, и матери, которые Лин время от времени ловила на себе, но каверзных вопросов ей не задавали. Только поинтересовались, когда собирается обратно в Школу возвращаться.
Вздохнув, она забралась с ногами на широкую, старинную кровать с балдахином, и сжала в кулаке прозрачный кулон. «Привет». «Привет, маленькая, — тут же откликнулся Кир. Линне очень нравилось, когда он так её называл. — Как у тебя дела?» — «Нормально. Родители вроде ничего не задумали, по крайней мере, не задавали никаких вопросов и не выпытывали особо о жизни в Школе». Ей послышалось, что Кир с облегчением вздохнул. Они поболтали ещё немного, и Лин сняла кулон, положив на туалетный столик, после чего свернулась калачиком посередине кровати, и сразу уснула.
Четыре дня прошли тихо и спокойно, Линна почти целый день проводила в садике, с большим удовольствием возясь с растениями, чем общаясь с родителями. На пятый неожиданно приехали старшие сёстры, без мужей, что несколько удивило Линару. Она, конечно, рада была их видеть, но особой любви они друг к другу не питали. В замке стало шумно, в спальне вместе с Лин теперь спала ещё и средняя сестра, Тина, и ей приходилось изворачиваться, чтобы пообщаться с Киром. О вечерних разговорах речи не велось, естественно. К концу шестого дня, предпоследнего, Лин вдруг обратила внимание, что её не оставляют одну. Рядом постоянно крутились или слуги, или кто-то из сестёр. Смутное чувство тревоги охватило Линару. Оно усилилось, когда за ужином мать жизнерадостно сообщила:
— Лин, представляешь, какая новость, молодой герцог объезжает свои владения, и он будет у нас уже завтра!
— Мам, я завтра вечером в Школу возвращаюсь, — негромко ответила Линна, избегая смотреть на родительницу. Леди Изольда, несмотря на внешность румяной, пухленькой, доброй женщины, имела железный характер и твёрдой рукой управляла замком, мужем, и челядью.
— Ой, ладно, ничего страшного, если опоздаешь на пару дней, — мать махнула рукой. — Будет обед, конечно, приедут кое-кто из соседей, в общем, милая, ты просто обязана присутствовать! Видишь, даже твои сёстры приехали!
Линара чуть нахмурилась, ковыряясь вилкой в еде.
— Мам, мне нельзя опаздывать на занятия, — попыталась она настоять на необходимости отъезда.
— Лин, ты останешься, — мягким, но не терпящим возражений голосом ответила леди Изольда, сверля дочь пронизывающим взглядом. — А уж после визита герцога можешь спокойно возвращаться в свою Школу.
Она ничем не показала тревоги, молча кивнув. Разговор за столом возобновился, сёстры наперебой делились подробностями семейной жизни, но Линна особо не прислушивалась. Надо улучить момент и поговорить с Киром, предупредить, что она не вернётся вовремя, и чтобы он не беспокоился. По крайней мере, Линара надеялась, что через пару-тройку дней всё-таки окажется в уже ставшей родной Школе. Ей удалось ускользнуть на несколько минут пораньше, воспользовавшись тем, что Тина о чём-то разговаривала с матерью вполголоса, и почти бегом направиться к спальне. Зажав кулон, она поспешно пробормотала, то и дело косясь на дверь и чутко прислушиваясь к шагам в коридоре: «Кир, мне придётся задержаться дома, завтра не вернусь. Мать устраивает дурацкий приём, на который собрала всю семью». «За тобой приехать?» — тут же откликнулся он. «Нет! — быстро отозвалась Лин. — Не стоит. Всё, извини, Тина идёт, больше не могу разговаривать». Когда вошла сестра, Линара невозмутимо занималась тем, что расчёсывалась, а кулон лежал на туалетном столике.