Трюк сложный и опасный. Режиссёр такой снимать отказался. Более того — он сказал: «Хотите, сами снимайте». Ильинскому больше ничего и не надо. Оператор оказался его союзником, они сделали забавный эпизод: Никеша повис на одной руке, а второй грозит уходящему мосту с беснующимся кондуктором.
Своей напористой игрой Ильинский покорил не только зрителей, но и авторов фильма. Впечатление, будто они любуются его виртуозной работой. В результате произошло смещение акцентов — получилось, что этот отрицательный тип не то что резко не высмеивается, но даже показан с добродушной симпатией.
1926 год продолжается. Дальше наступает очередь «Мисс Менд».
По случайному совпадению, ситуация с фальшивым захоронением повторяется и в этом фильме. Только если в «Когда пробуждаются мёртвые» всё было сдобрено изрядной долей иронии, в приключенческой ленте «Мисс Менд» всё сделано «на полном серьёзе». Это странно, поскольку первоисточник, роман-сказка Мариэтты Шагинян давал все основания для сатирического произведения — он представляет собой пародию на плохие политические детективы.
Поэт Арсений Тарковский сказал, что всякий перевод похож на оригинал так же, как лицевая сторона ковра похожа на его изнанку. Эти слова можно отнести к экранизациям — переводам с литературного языка на язык кино. Про фильм «Мисс Менд» этого не скажешь, ибо с романом Шагинян у него мало точек соприкосновения. В предисловии к первому изданию 1923 года тогдашний директор Госиздата Николай Мещеряков писал (напомним, что полное название романа «Месс-Менд, или Янки в Петрограде»): «Янки в Петрограде» — кинематографический роман: действие в нём развивается головокружительным аллюром. В этом отношении «Янки» — роман нашего времени, когда крупнейшие события сменяют друг друга с чисто кинематографической быстротой».
Действительно, произведение Мариэтты Шагинян в высшей степени динамично. Откроешь наугад любую страницу, там что-то происходит, чувствуется темп:
«В майское утро по Риверсайд-Драйв с сумасшедшей скоростью мчался автомобиль.
Молодой человек весь в белом, сидевший рядом с задумчивым толстяком, почти кричал ему в ухо, борясь с шумом улицы и ветра:
— Не успокаивайте меня, доктор! Всё равно я беспокоюсь, беспокоюсь, беспокоюсь!»
В фильме на первый взгляд динамики тоже больше чем достаточно, короткие эпизоды мелькают один за другим, однако чёткость в изложении событий отсутствует. Происходит это из-за астрономического количества изменений сценария, которые порой совершались буквально на ходу, иногда без всякой на то нужды. Большинство американцев получили новые «иностранные» имена. Одного из главных героев назвали Барнет, а Борис Барнет — режиссёр фильма. Второго героя играл артист Владимир Фогель, его не мудрствуя лукаво назвали Фогелем.
Том Гопкинс, которого играет Ильинский, целиком и полностью детище сценаристов, в книге такого нет. Это один из троицы друзей, помогающих разоблачить коварных заговорщиков против Советской России. Все трое прогрессивные интеллигенты. Двое из них имеют непосредственное отношение к журналистике, серьёзные репортёры. Клерк Том — их закадычный друг, готовый помогать во всех авантюрах.
Практически впервые Ильинский выглядит на экране столь респектабельно — модный костюм-тройка, галстук, шляпа-канотье. Одним словом, американец. Разумеется, он по мере предоставленного материала выполняет в фильме комические функции. В основном они связаны с неожиданным морским путешествием из Нью-Йорка в Ленинград. (Когда снималась картина, Северная столица уже была переименована. Так что, название «Янки в Петрограде» не работало.) Все билеты на нужный рейс были проданы, поэтому друзья тайком упаковали Тома в багажный ящик. «Узкая каюта», — смеётся рисковый парень перед отправлением. Уже в Ленинграде, при разгрузке парохода, этот ящик с тайным путешественником сваливается в Неву. Благо, его случайно заметили и выудили какие-то яхтсмены. (Ситуация очень правдоподобная.) На палубе яхты неуклюжего Тома сбило парусом, и он опять шлёпнулся в воду… В другой раз герой Ильинского отдал свои брюки Вивиан, которой нужно срочно переодеться мужчиной, а сам бегает по людному городу «без порток и в шляпе».
На съёмках фильма режиссёры и артисты много импровизировали, придумывали диалоги, трюки. Таким образом всё дальше уходя от оригинала. Оставалось что-то отдалённо его напоминающее. Скажем, что получилось с названием. У Шагинян название романа «Месс-менд» — бессмысленное словосочетание, это зеркальный отзыв на пароль «Менд-месс», которым пользовались американские рабочие, сочувствующие Советской России. В кино «Мисс Менд» — это главная героиня, девушка по имени Вивиан, которой сценаристы придумали фамилию Менд.
По поводу изменений Мариэтта Шагинян быстро откликнулась в журнале «Советский экран». Она не без ехидства писала о стиле работы киностудии «Межрабпом-Русь»: «В моём договоре с ними сказано: все добавления к тексту редактируются автором. Но я не редактировала ни одного добавления просто потому, что мне не показали сценария и постановку Месс-Менд держали от меня в сплошной тайне. Говорят, будто сперва запретили Мика Тингсмастера, потом Артура Рокфеллера, потом Сетто Диарбекира и, наконец, самый лозунг Месс-Менд. Я жду, когда он запретит меня самое, потому что корень всего этого запрещённого зла — во мне»{114}.
Несмотря на всякие шероховатости, трёхсерийный фильм (119 минут) хорошо посещался зрителями и добавил свою порцию известности Игорю Ильинскому. Чего нельзя сказать о следующей, вышедшей в том же году картине с его участием. Это была комедия режиссёра Николая Шпиковского «Чашка чая», снятая на московской студии «Совкино».
Судьба картины Шпиковского крайне неудачна. Во-первых, она не сохранилась. Все прежние и последующие фильмы с участием Ильинского в целости и сохранности, находятся, благодаря Интернету, в зоне шаговой доступности, а «Чашка чая» — исчезла. Остались лишь аннотации, из которых можно узнать, что в немудрёной комедии рассказывается о приключениях московского обывателя, лишившегося жилья. Вынужденный искать себе пристанище бедолага попал в коммунальную квартиру, населённую людьми, враждующими между собой на почве жилищных и сопутствующих проблем. Там он чуть было не стал жертвой злостной алиментщицы, которая попыталась выдать его за отца своего ребёнка.
Во-вторых, критики обошлись с «Чашкой чая» довольно немилостиво. В основном ругали за использование шаблонных комедийных приёмов, которые уже тогда выглядели архаическими. Одни названия рецензий чего стоят: «Мутная чашка чая» («Комсомольская правда»), «О чашке чаю и ложке дёгтя» («Новый зритель») и т. д. Добрые слова нашлись лишь для исполнителя главной роли Игоря Ильинского.
Из рецензий можно понять, что «Чашке чая» досталось за пустую развлекательность. Картина никого особенно не бичевала, не выводила на чистую воду, не выжигала калёным железом. Нельзя же считать сатирой насмешку над отделочником, плохо клеящим обои, или маляром, который не умеет толком покрасить потолок. Комедия лишь экспериментировала с улыбками и смехом зрителей, нащупывала способы, как эту желательную реакцию зала вызвать. Подобные проблемы тогда вообще часто муссировались: как создавать на экране комический эффект, не повторяя чужих, в частности, зарубежных находок, не копируя того же Чаплина. (В фельетоне «Рождение ангела» Илья Ильф и Евгений Петров обрушились на подобные опасения. Когда двенадцатилетний вундеркинд советует режиссёру избежать комикования, чтобы не вышло, как у Чарли Чаплина, тот отвечает: «Ты, мальчик, не бойся… как у Чаплина не выйдет. За это можно поручиться».)
В общем, кинематографистам была дана установка делать комедии на советском материале, но с максимальным тактом, чтобы не обидеть наших зрителей. Ясно, что дело это замысловатое. Однако потенциал есть, имеются выдающиеся артисты, вроде Ильинского, которым под силу справиться с любой работой. Правда, в кино ему ещё не удалось достичь той предельной выразительности, которой он добился в театре.