Сергей стал непременным участником их картин. «Похождения Октябрины», «Братишка», «Чёртово колесо». Первые две картины в 1934 году пропали, были смыты. «Чёртово колесо» благополучно уцелело, его и сейчас без проблем можно посмотреть в любой момент в Интернете. Правда, у Мартинсона здесь более чем скромная роль.
Картина является экранизацией повести Вениамина Каверина «Конец хазы». В ней рассказывается о краснофлотце Шорине, который, будучи в увольнительной, настолько увлёкся некой Валентиной, что из-за этого загулял, опоздал на свой крейсер и поневоле стал дезертиром. На берегу он связался с шайкой бандитов, стал болтаться с ними по злачным местам. Чуть было не пошёл по дурной дорожке, но вовремя одумался.
Мартинсон играет руководителя оркестра в одном из дешёвых ресторанчиков. (А где ещё могли отдыхать бандиты. Не в консерватории же.) Появляется на экране этот руководитель со скрипочкой считаные минуты. Он выразительно вихляет, извивается. Слов у него, можно считать, нет. Лишь когда в этом злачном местечке началась заварушка, что-то кричит. «Милиция!» — поясняет титр. (Кстати, его партнёрами по оркестру были «барабанщик» Александр Костомолоцкий и «пианист» Алексей Каплер — тоже заметные фигуры в советском кино.)
По иронии судьбы этот фильм, где у него микроскопическая роль, сохранился. А первые два, где роли заметные, исчезли.
Дебют Мартинсона в кино случился в первом фильме «фэксов» — 35-минутной комедии «Похождения Октябрины», представлявшей собой агитобозрение-эксцентриаду. Картина снималась к седьмой годовщине Октябрьской революции, отсюда и имя главной героини. Эта красавица комсомолка, назначенная на должность управдома, сразу принялась решительно наводить порядок в подведомственном ей хозяйстве. Под горячую руку ей попадается некий нэпман. По логике вещей, тот должен быть при деньгах, а за квартиру не платит, стервец. Осерчав, Октябрина выгоняет его из квартиры на крышу. Здесь злостный неплательщик собрался было хлебнуть пивка. Только откупорил бутылку, как оттуда вдруг появился джинн с простеньким именем Кулидж Керзонович Пуанкаре. В этом средоточии мирового империалистического зла и дебютировал в кино 25-летний Сергей Мартинсон. (Напоминаем: Кулидж — тридцатый президент США; Керзон — министр иностранных дел Великобритании, один из организаторов интервенции против Советской России; Пуанкаре — в 1920-е годы премьер-министр Франции. В годы англо-французской интервенции в Советской России на демонстрациях носили транспаранты с надписями «Лорду — в морду!», имелся в виду Керзон, и — с изменением ударения в фамилии вредного политика — «Пуанкаре — получи по харе!»)
Итак, киношный Пуанкаре появился из бутылки. Он в цилиндре, галстуке-бабочке, коротких брюках, открывающих клетчатые носки. Подтяжки, чёрная рубашка, лента с каким-то орденом… Особого грима нет, Мартинсону лишь наклеили чёрные брови неимоверной ширины. Первым делом «бровеносец» хочет отблагодарить свежеиспечённого бомжа, спасшего его из заточения, сделать его богатым. Для этого он предложил самый простой способ — ограбить государственный банк. Бедняга нэпман с радостью ухватился за столь заманчивое предложение. Однако на пути заговорщиков к успеху встала неугомонная Октябрина. Всеми правдами и неправдами девушка мешает разбойникам совершить их чёрное дело. Для этого сценаристы предоставили ей хорошие технические возможности, а именно мотоцикл, оснащённый всеми атрибутами будущих достижений цивилизации — тут и пожарный шланг, и пишущая машинка, и телефон. Разве что компьютера не хватает.
Преследуя жуликов, отважная Октябрина лихо гоняется за ними на мотоцикле по крышам великого города. В конце концов загоняет их на верхушку Исаакиевского собора (являющегося тогда собственностью государства). Увидев с высоты птичьего полёта процветающий город, нэпман устыдился своих крамольных поползновений и с горя повесился. (Первый раз неудачно — подтяжки лопнули, всё-таки комедия.) Его напарник, «акула мирового империализма», загадочным образом появившийся из бутылки, таким же образом неожиданно превратился в футбольный мяч.
В картине было много новаторских для того времени кинематографических эффектов, немало весьма рискованных трюков. Благо, все артисты были хорошо физически подготовлены. Вообще молодые авторы хохмили вовсю. Например, в титрах фильма было указано: «Главный архитектор — Монферран», то бишь создатель Исаакиевского собора.
Вторая работа Сергея в кино тоже была у Козинцева и Трауберга в фильме «Братишка». Как и «Октябрина», он тоже пропал, благо, сценарий остался.
«Братишкой» шофёры одного ленинградского треста прозвали грузовичок, много лет служивший им верой и правдой. Увы, ничто не вечно под луной, и уж тем более машины. Вот и «Братишка» стал подводить в нужный момент. Требуется ехать за грузом, а он не заводится, часто ломается то одно, то другое. Чтобы не тратиться на ремонт, директор треста Воскресенский решает сбагрить рухлядь с рук, продать другой организации, тресту же купить за границей новую шикарную машину.
И вот уже бюрократ Воскресенский, которого играл Сергей Мартинсон, сидит в своём кабинете, окружённый машинистками, и сочиняет новые приказы. В сценарии этот эпизод написан так:
«4. Воскресенский на фоне роскошных портьер диктует:…Продать с торгов весь лом, в том числе грузовик…
5. Машинистки печатают.
6. Воскресенский диктует: …Шофёра Петрова за ненадобностью…
7. Печатают.
8. Воскресенский красивым жестом заканчивает: …Полученную экономию использовать для покупки заграничного грузовика.
9. Стоит упоённый и на секунду закрывает глаза.
10. Улица. В огромном «Паккарде» едет Воскресенский. Сбоку, спереди и сзади огромные грузовики.
11. Выстроенные шпалерами люди с почтением переглядываются»{143}.
Упомянутый в приказе Петров не представляет жизни без своего четырёхколесного друга. Он переходит в организацию, по дешёвке купившую «Братишку», всё свободное время ремонтирует любимца и в конце концов доводит до надёжной кондиции. (Кстати, первоначальное название сценария было «Ремонт»). В финале радостный Петров едет на свежевыкрашенном «Братишке» в порт — везёт какой-то груз. И там случайно встречает Воскресенского, который приехал получить из-за границы новый грузовик. Петров в два счёта загрузился. А ожидавшему импортный грузовик Воскресенскому вручили одну коробку. Тот было возрадовался, мол, умеют иностранцы работать — даже машины разборные делают. Однако в присланной коробке были только автомобильные каталоги. Тут стало окончательно ясно, что мечтатель опростоволосился:
«119. Заведующий гаражом поддерживает опустившегося в изнеможении и севшего в ящик Воскресенского, обмахивая его газетой.
120. Воскресенский подымается, растерянно смотрит, моргает, потом говорит: Гм. И жара сегодня.
121. Поворачивается и уходит»{144}.
Главрепертком определил «Братишку» как комедию. Однако сами авторы не были столь категоричны в дефиниции. Они поставили нейтральное «Фильм о грузовике в 6 частях».
В те годы в среде кинематографистов горячо обсуждались проблемы проката. Многие склонялись к тому, что всякого рода режиссёрские эксперименты неизменно ведут в тупик, они непонятны широкой публике. Антиподы сторонников таких взглядов обвиняли их в мещанстве, презирали фильмы «для публики», считали, что они воспитывают дурной вкус.
Как ни крути, коммерческий экран давал львиную долю доходов, до 80 процентов. Зрители предпочитали глуповатые картины, свободные от идеологии, особенно заграничные. Кассовыми лидерами были сначала германские ленты типа «Варьете», на смену им пришли американские вроде «Знака Зорро» или «Багдадского вора». Они делали фантастические сборы.