Ни матерными, ни порнографическими её стихи не являлись. Лишь сам процесс был описан подробно, научно, с использованием латинских терминов. Впоследствии, вспоминая об этих стихах, я так и видел соитие студента и студентки медицинского вуза в отдалённом углу аудитории - на полу и на куче анатомических атласов. Конечно, я в детстве листал отцовские медицинские книги, но такого богатства поэзии в них находил.
Первым очнулся Евгений Александрович Март. В гробовой тишине он подошёл к Лиме, взял её руку, поднёс к своим губам, подержал возле губ, а потом накрыл своей рукой сверху.
- Вы настоящий поэт, - сказал он.
Все выдохнули и закивали головами. Так Лима была признана поэтом.
А наутро мне позвонила Вика.
- Она у тебя? - спросила она с неким вызовом.
- А тебе-то.
- Ты хоть узнал, кто она такая?
- Да, она переводчица на японский.
- На японский?
- На.
- И что она переводит?
- В основном, классику.
- Спасибо, это я вчера слышала.
- И ещё детскую классику.
- Например.
- «Говорит попугай попугаю: «Я тебя, попугай, попугаю...»
- Ну.
- Чего ну? Она этот стих перевела так:
Говорит укуси укусю:
«Я тебя, укуси, укусю».
Отвечает ему укуси
«Укуси, укуси, укуси!»
- Это по-японски? - осторожно спросила Вика.
- По-японски, - подтвердил я.
- А чего-нибудь менее детское переводит?
- Менее ты вчера слышала.
- Я уже сказала спасибо.
- Пожалуйста. А сейчас она собирается переводить басню. Я помню только первую строчку: «Удав, удодов не едав...» и так дальше.
- И это всё? А больше она ничего не собирается переводить?
- Не знаю. Кажется, палиндромы.
Вика задумалась, потом поинтересовалась:
- Она сумасшедшая?
- Нет, - ответил я. - Я бы должен был уже знать.
- Ты бы уж. Должен бы бы.
- Что?
- Должен бы был.
- Бы был, да. Извини, Вика, ты рано позвонила. Люди ещё спят.
- А почему у неё такое странное имя?
- Лима? Этот от Климентины. До этого была Клима.
- Ты, правда, хочешь на ней жениться?
- С чего ты взяла? - Тут я сам был несколько удивлён.
- По-моему, ты вчера весь вечер только об том и кричал.
- Кричал?
- Говорил.
- Кому?
- Всем.
- Всем это кому?
Когда я положил трубку, Лима уже проснулась. Смешно и подростково ругаясь, она отобрала наше одеяло и отправилась искать ванную. Я накрылся подушкой и собрался спать дальше. Не дали.
В нашей семье вообще-то не принято, чтобы кто-то входил в комнату без стука. Отец вошёл молча и молча бросил на кровать только что унесённое одеяло. Затем возникла моя сестра Антонина и, бочком-бочком передвигаясь по комнате, собрала всю женскую одежду. Я сделал вид, что не слышу, о чём она там с собой разговаривает. Я лишь подумал, что если сейчас увижу и маму, значит, сегодня воскресенье. После этого вошла мама и спросила, хорошо ли я себя чувствую. Я сказал, хорошо. Мама сказала, вот и прекрасно, и напомнила, что в столовую, куда уже был подан обед, девушкам у нас принято выходить в некотором смысле одетыми. Хотя бы ради иностранных гостей.
В то воскресенье мой отец, решивший идти на выборы в Государственную думу от имени своего движения «Экологическое решение для России и мира» (ЭРРМ), принимал у себя посланников Альбиона. Это были мисс Хэрридн и мистер Трайшо. От имени ведущих экологов мира они ездили на каждые выборы в бывшем СССР и уже заранее знали, что именно там, где «зелёные» не получат большинства мест, выборы будут подтасованы. Не ожидали они фальсификаций только на выборах президента.
- Международные наблюдатели по переизбранию Ельцина на второй срок, - так, слегка по-домашнему, пошутил отец, представляя своих гостей, а затем перевёл шутку на английский.
Мисс Хэрридн и мистер Трайшо порицающе улыбнулись. Это была довольно любопытная парочка: она, нашедшая свою страшную старость на ниве защиты прав людей и животных, и он - натуральный агент британской разведки времён колониальных администраций (такой парниша с гладкими глазами индуса и именем королевы Елизаветы на запечатанных, сургучного цвета, устах).
- А это великовозрастный наш, - представил меня отец. - Заодно алкоголик.
- Здравствуйте, - сказал я. - Хау дую ду?
- Оу! - вежливо воскликнули они и поинтересовались, как я сам хаю дую.
- Грейт-т-д-д.