— А нет ли там работы для других?
— Сейчас нет. Я спрашивал.
Они пошли дальше, а вслед несся голос второго старика, делившегося новостями с отцом Рафаэля:
— Рафаэль нашел работу.
— Да, — последовал ответ, — молодые все могут.
— Лайна! Что это у тебя? — спросила Мама через окно, сидя на кровати.
Лайна подняла коробку как можно выше, чтобы Мама могла разглядеть картинки.
— Лайна получила подарок?
Девчушка энергично закивала.
Шагая по пыли, Рафаэль корил себя за то, что не купил подарка Маме. Он мог бы раскошелиться на безделушку для бабушки Риты.
Марту они нашли около их фургона. Она сидела на земле, что-то напевая, не спуская глаз с приближающихся родителей.
Рафаэль опустил коробку с бейсбольной перчаткой, индейку и бутылку водки на землю у открытой двери. А самую большую коробку поставил в пыль перед Мартой, чтобы та могла посмотреть на картинку.
Внушительные размеры коробки, красочная картинка произвели должное впечатление: глаза девочки изумленно раскрылись.
— И Марта получила подарок, — улыбнулся Рафаэль.
— Что это? — Рита заглянула через плечо мужа.
— Музыкальная машина. Тебе надо послушать, как она играет.
Рита рассмеялась.
— Сумасшедший.
Марта коснулась пальчиками края коробки. Убрала руку, вновь положила на коробку, на этот раз подушечками пальцев на клавиши нарисованной музыкальной машины. Вновь убрала. От прикосновения на коробке остались островки пыли.
Рафаэль рассмеялся. Взъерошил волосы Марты. Встал. Взглянул на Риту. Никогда раньше не было у нее такого сияющего лица.
Фрэнки спал на лохмотьях в ящике из-под апельсинов. Ящик стоял в таком месте, где всегда, за исключением раннего утра, была тень. Лохмотья воняли свежей мочой и калом. Кожа у Фрэнки была светло-коричневая. Во сне он казался очень серьезным, задумчивым.
Рафаэль поставил последнюю коробку на угол апельсинового ящика, у ног Фрэнки.
— Это бейсбольная перчатка? — спросила Рита.
— Да.
— Но здесь никто не играет в бейсбол.
— Будут играть, не сомневайся.
— Ты сумасшедший, — в какой уж раз с улыбкой повторила Рита.
Она поднялась по ступеням и вошла в фургон. Подхватив индейку, Рафаэль последовал за ней. Положил птицу в пустую алюминиевую раковину на кухоньке.
— И что я должна с ней сделать? — спросила Рита.
— Приготовь.
— Как?
— Не знаю.
— Рафаэль, у нас нет такой большой кастрюли или сковородки.
— Придумай что-нибудь.
— Придется жарить ее по частям.
— Как ты скажешь.
Повернувшись, он прижал жену к груди. Поцеловал в висок, потом в губы, долгим поцелуем. Наконец она оттолкнула его.
— Ты сможешь принести мне воды?
У самого забора, окружавшего свалку, бил родник, единственный источник воды для жителей Моргантауна.
— Сколько ведер?
— Четыре.
Четыре ведра в такой час означали, что Рита хочет искупать детей и помыться сама раньше, чем обычно.
— Хочешь посмотреть сегодня на закат солнца? — спросил Рафаэль.
Рита улыбнулась.
— Возможно.
Рафаэль отпустил ее.
— Я принесу шесть ведер.
Выйдя из фургона с пустым пластмассовым ведром в каждой руке, Рафаэль огляделся. Лайна сидела на ступеньках, выкладывая из коробки докторские атрибуты. Часть из них уже валялись в пыли. Марта так и застыла, восхищенная коробкой. Похоже, она решила, что подарох — коробка, а не ее содержимое. Коробка с бейсбольной перчаткой упала в ящик из-под апельсинов. Фрэнки по-прежнему спал. В фургоне Рита кашлянула. Тут же кашлянула и Лайна. Марта чихнула. Рафаэль глубоко вздохнул.
Как приятно покупать подарки жене и детям. Сердце его переполняла любовь.
Глава J
Когда Рафаэль вошел, люди, сидевшие в магазине, разом замолчали. Ранее такого не случалось.
— Я плачу.
Ему ответило шарканье ног. Никто не произнес ни слова.
Он положил пятерку и две долларовые купюры в открытый ящичек кассового аппарата.
Рафаэль принес шесть ведер воды, наполнил алюминиевую ванну, предварительно заткнув резиновой пробкой слив. Рита вымоет детей, потом помоется сама, но воду сливать не будет, чтобы ей мог воспользоваться и Рафаэль. Еще одно ведро он вылил в раковину, после того как положил индейку на буфет и вставил пробку в отверстие для стока.
Пока Рита мыла детей, Рафаэль прогулялся к магазину.
Молчание присутствующих подсказало Рафаэлю, что перед его приходом речь шла о нем. И он разом вырос в собственных глазах.
Свой новый статус он подчеркнул и тем, что угостил всех пивом.