— Ты не веришь? — кипятился Вася. — Не знаешь ты ещё меня…
Вдруг друзья увидели: навстречу им несётся, развевая гриву, лошадь, запряженная в роспуски, нагруженные досками (роспуски — длинная повозка). На досках, вцепившись в них руками, сидел крестьянин и кричал:
— Спасите! Кара-а-ул!
Вожжи везлись по земле между колесами.
— Яша, задавят! Беги сюда! — крикнул Вася и бросился в сторону.
— Погибнут… — глухо сказал Яша и как вкопанный стал среди дороги.
— Что ты делаешь, уйди! — кричал Вася.
Яша ничего не ответил. Когда лошадь была уже близко, он пронзительно свистнул и вскинул корзинку с рыбой.
Лошадь шарахнулась в сторону. При этом левые колёса тотчас же попали в рытвину, что-то хрястнуло, и повозка остановилась.
Яша, не оглядываясь, пошел вперёд.
— Спасибо, ребята! — кричал вдогонку крестьянин.
Яша не обернулся и тогда, когда его стал догонять Вася.
Долго шли они молча. Только у села Вася приблизился вплотную к Яше и положил ему руку на плечо.
— Яша! Мне очень стыдно. Ты поступил хорошо, храбро.. Человека спас. А я — трус.
Яша молча отмахнулся.
— Нет, Яша, я виноват. Но этого больше не повторится, вот увидишь! Даю тебе слово!
— Ладно, верю… — сказал тот и ушел.
— Вот из этих двоих друзей, ребята, один был я, — сказал полковник. — А теперь угадайте, который из них был я? Смелый Яша или трусливый хвастунишка Вася.
— Вы — Яша! Конечно, Яша! — хором закричали ученики.
— Ошиблись, дети, — улыбаясь, возразил Герой Советского Союза. — Я — Вася. Теперь Василием Григорьевичем меня зовут. Этот случай, о котором я вам рассказал, очень мне помог. Я тогда возненавидел себя за трусливость и твердо решил сдержать своё слово. Да, это было давно!.. В то время шла первая мировая война. Почти все молодые мужчины были на фронте, в армии. Наши же отцы — мой и Яшин — были ещё дома. Мой отец работал учителем сельской школы, а учителей вначале на войну не брали; а отец Яши получил временную отсрочку. Нас с Яшей война пока не затрагивала и поэтому мало интересовала.
Первое испытание
Случай проверить себя в смелости представился мне в тот же день.
Под вечер отец послал меня с небольшим поручением к сельскому старосте. Жил староста далеко. К его дому вело два пути. Один — по улицам и переулкам — длинный путь. Другой — прямо по огородам и конопляникам — раза в три короче. Я и раньше бывал у старосты, но предпочитал ходить к нему улицами. В этот день я избрал глухой путь, через огороды.
Благополучно пробрался по тропинке в густой высокой конопле, потом через посевы картофеля дошёл до сада старосты. Ничего не подозревая, я перелез через плетень и сторонкой зашагал между яблонь. Вдруг на меня бросилась с хриплым лаем, гремя цепью, огромная собака.
Я вздрогнул, закричал диким голосом и отскочил в сторону. В то же время я увидел, что собака натянула цепь, но достать меня не может. Значит, опасности нет… Я с облегчением вздохнул и вспомнил своё обещание Яше.
— Опять струсил, — упрекнул я себя.
Вглядевшись, я увидел протянутую через весь сад проволоку — по ней свободно скользило кольцо цепи. Я рассчитал, что если пойду вдоль плетня, то собака меня не достанет, и двинулся дальше. А она, не переставая лаять, следовала за мной. В ярости она вставала на задние лапы, цепь сдавливала ей горло, и потому лай получался хриплый. Белая пена брызгала из пасти пса. А я неторопливо шагал вперёд, не спуская, однако, глаз со страшного зверя. Вдруг… о, ужас! Цепь, сдерживавшая собаку, со звоном лопнула. Я буквально замер на месте. Чудовище в два прыжка очутилось около меня. До сих пор помню её желтые глаза с продолговатыми чёрными зрачками. Наши скрестившиеся взгляды как бы застыли, мы не могли отвести их друг от друга. Неожиданно глаза собаки странно, вроде смущенно заморгали. Она смирилась, стихла, и, опустив хвост, медленно, с ворчанием, повернула обратно.
Удивленный и обрадованный, я прошел весь сад и скоро выбрался на улицу. Я долго думал над тем, почему собака даже не укусила меня. А что, если бы я побежал от неё? Она догнала бы меня и, наверное, растерзала.
— Это моя смелость смутила собаку, — догадался я.
На пожаре
Вскоре в нашем селе произошел пожар. На рассвете меня разбудил набат — тревожный, частый звон колокола. Первое, что бросилось мне в глаза, — это окно багрового цвета с мелькающими на нём тенями. Казалось, что огонь лижет стёкла. Вся наша семья всполошилась.
Я заплакал, но вспомнил Яшу, и страх прошёл. Я торопливо оделся и выскочил на улицу.