Может быть, ему даже взгрустнется:
— Какого, — скажет, — я друга потерял.
Думая так, я сам заливался слезами. Только под утро заснул. Следующий день был также мучителен. Наконец, я сам обвинил себя в нечестном поведении и вечером направился к Яше. Издалека я увидел его, занятого уборкой привезенного отцом хвороста. Ловкими, сильными взмахами он поднимал хворостины и аккуратно укладывал в кучу рядом с подвалом.
Мне стало легко, весело. Моему приходу он не удивился. Скупо улыбнувшись, он продолжал работать. Я стал помогать ему и ожидать, что он скажет. Так мы убрали весь хворост, не проронив ни одного слова.
— Что же ты молчишь? — не утерпел я.
— Жду, что ты скажешь, — ответил он. — Может, ещё ругаться пришёл.
— Нет, Яша, не буду. Я не прав.
— Одумался, — без всякой обиды заметил Яша. — Пойдём в сад, вишня созревает.
Ссора была забыта. Я задержался у Яши до темноты. Его позвали ужинать, а я отправился домой. Здесь меня ожидало большое горе: мать со слезами сказала, что отца берут на войну. Я тоже заплакал:
— А где папа?
— Он в школе, готовит к сдаче дела.
Я хотел побежать к нему, но столкнулся с ним на пороге.
— Вот как получилось, сынок! Завтра отправляемся: я — на войну, а вы с мамой поедете к бабушке.
И эта ночь была бессонной. Утром я побежал к Яше. Выслушав меня, он сурово сказал:
— Вот это беда. Пойдём, я тебя провожу.
Скоро были поданы две запряженные в телеги лошади. Около школы собралась толпа. Мужчины помогали грузить наши вещи. Женщины стояли и вздыхали, часто вытирая слезы. Мы с Яшей не сели на повозку, а, взявшись за руки, пошли пешком. Обещали писать друг другу письма, а когда кончится война — встретиться. На краю села мы с ним, не скрывая слёз, обнялись. Я взобрался на телегу, а он долго стоял, глядя нам вслед.
Жизнь наша сложилась так, что мы с Яшей не встречались долгие годы. Мы с матерью часто меняли место жительства, и я не успевал сообщать другу своих новых адресов, а на письмо, посланное года через два, не получил ответа. Но мы никогда не забывали друг друга. Я всю жизнь был благодарен Яше за чуткое, прямое, честное отношение ко мне.
— Ну, а о том, как мы снова встретились, я расскажу вам в следующий раз, — неожиданно закончил полковник и поднялся. — Я и так уже вас долго задержал…
— Что вы! Рассказывайте ещё! — раздались голоса.
— Нет, я лучше посмотрю ваши выступления, — сказал гость и отошёл в сторону. — Если хотите, через денёк-другой еще соберемся.
Но говорить с полковником нам больше не пришлось. Через день директор сообщил:
— Василий Григорьевич получил телеграмму о болезни матери и ночью уехал. Очень сожалел, что не смог ещё встретиться с вами. Обещал прислать письмо, в котором напишет то, что не успел рассказать.
В ожидании письма
Крепко запомнились пионерам рассказы полковника. Не только мальчишки, но и девочки наперебой говорили о Яше и Васе. Всем очень нравился спокойный, рассудительный, мужественный Яша. Васю осуждали за малодушие, но хвалили за то, что он стремился быть смелым, честным.
Каждое утро ребята спрашивали Нину Ивановну, не прислал ли полковник обещанное письмо. Вожатая с огорчением пожимала плечами.
— Нет ещё.
Как-то по пути в школу Миша встретился с Витей Куликовым. Разговор зашёл опять о полковнике. Миша вдруг предложил:
— Давай так дружить, как Яша с Васей.
— А я тоже хотел тебе это сказать, — ответил Витя. — Только навсегда дружить, на всю жизнь.
— Ну, конечно! Будем друг другу всегда говорить правду. Если я ошибусь, ты меня поправишь. Если ты ошибешься, я тебе скажу об этом.
— Давай руку, — сказал Витя.
Друзья остановились, крепко сжимая друг другу руки.
— На всю жизнь! — с чувством сказал Витя.
— На всю жизнь, — повторил Миша, а потом спросил: — Скажи, ты боишься чего-нибудь?
Витя подумал немного и признался:
— Собак боюсь.
— Надо побороть в себе этот страх, — твердо сказал Миша. — Я тоже боялся — ночью ходить один на кладбище. А вчера в полночь встал, потихоньку оделся и пошёл туда. Сначала жутко было, а потом привык. Я даже песню запел негромко. Вот и ты так!
На другое утро друзья встретились вновь. Миша обратил внимание на то, что Витя чем-то расстроен.
— Что с тобой?
— Ничего, только собака покусала меня.
— Как же это так?
— Ты видел у Пахомовых овчарку, на цепи привязана, — начал рассказывать Витя. — Настоящий волк…
— Знаю, знаю, — закивал Миша.