Вскоре по городу поползли слухи. Одни говорили, что на фашистских солдат напал большой отряд, другие утверждали, что нападение совершили мальчишки, которых там же схватили и расстреляли.
Анна Никитична не находила себе места. Валя ушел еще утром, и до сих пор его нет. Пришла шумливая, встревоженная Анна Павловна.
— И вашего нету? Где они таскаются? Ой, господи, господи! Говорят, хлопцы какие-то стреляли. Может, наши? От них что угодно можно ожидать!
Прибежала мать Степы, растерянная Мария Кищук.
— Степа не приходил? А где Валя? Ну, конечно, вместе они! Этот дьявол меня в гроб сведет. И все дружки!
Анна Никитична не ответила. Сердцем матери они чувствовала, что Валя в опасности. Не зря люди про каких-то хлопцев говорят. Не иначе как это он, Валя, с дружками. Диденко тоже терялся в догадках, но как мог успокаивал ее. Он не хотел верить, что Валя, Коля и Степа пошли на такой отчаянный поступок, не посоветовавшись.
Стало темнеть. Витя зажег лампу и сел в уголке. Анна Никитична то плакала, то выбегала во двор. Диденко шагал по комнате из угла в угол. «Нет их. Значит, это правда. Схватили хлопцев. Погибли они!» — с горечью думал он.
Вдруг дверь распахнулась и в комнату ввалился Валя. Весь перепачканный, исцарапанный, довольный, с горящими глазами. Анна Никитична ни о чем не спросила. Она молча бросилась к сыну, обняла его и начала целовать. Валя пытался высвободиться из объятий матери. Ему не терпелось рассказать, как они забросали гранатами машину шефа жандармерии, как над ними свистели пули, а они ползли в кустарнике, удаляясь от Славутского шоссе, как бегом понеслись в село Плещин и рыбачили там на виду у всех, а вот сейчас вернулись в город с противоположной стороны — со стороны сахарного завода.
Диденко слушал Валю с нескрываемым волнением. А когда тот закончил рассказ, Степан Осипович придал лицу суровое выражение и сухо спросил:
— А кто вам разрешил устраивать засаду?
— Как? — с недоумением посмотрел на него Валя.
Его возбуждение как рукой сняло. Стало обидно.
Он был уверен, что Диденко похвалит их!..
— Кто вам разрешил, я спрашиваю? — еще строже спросил Диденко.
Валя притих, исподлобья поглядывая на Степана Осиповича.
Большие светлые глаза Анны Никитичны просили: «Не надо, Степан Осипович!.. Только не сейчас, не сегодня». Диденко понимающе мигнул ей. Он видел, что Валя готов расплакаться. С трудом сдерживая добрую улыбку, Степан Осипович подошел к нему.
— Если еще раз такое повторится… — Он шутя хлопнул мальчика по спине.
Валя поднял к Диденко сияющее лицо.
— А за шефа жандармерии — спасибо! — улыбаясь, сказал Диденко и крепко поцеловал мальчика.
ОТРЯД ИМЕНИ МИХАЙЛОВА
Диверсия Вали и его друзей наделала много шуму по всей Каменец-Подольской области. Фашистские правители области были не на шутку встревожены. Подумать только, среди бела дня неизвестные осмелились совершить нападение на большую группу офицеров, жандармов и полицаев. Если не принять самых крайних мер, то, чего доброго, завтра такое же может произойти с каждым из них, правителей области. В тот же день в Шепетовку примчался начальник старо-константиновского гестапо граф Дитрих. Он решил лично заняться Шепетовкой. Убийство шефа жандармерии было чрезвычайным событием, и о нем надлежало непременно сообщить самому гаулейтеру Украины Эриху Коху. Это не предвещало ничего хорошего ни ему, графу Дитриху, ни гебитскомиссару Шепетовки Ворбсу. Кох, конечно, потребует немедленно найти преступников.
Граф с пристрастием допросил старосту, который продолжал клясться, что сам видел партизан, входивших к Степанченко. Схватили Степанченко. Тот, конечно, все отрицал. Тогда граф приказал повесить обоих: и старосту и Степанченко.
Из Славуты и Изяслава были срочно вызваны отряды карателей. Они окружили Славутский лес и натолкнулись на какой-то большой отряд вооруженных людей. В лесу завязался бой, длившийся двое суток. И только когда смолкла перестрелка, выяснилось, что каратели уничтожили не партизан, а шайку бандеровцев.
Всюду по первому подозрению начали хватать заложников.
А через несколько недель граф Дитрих спешно докладывал гаулейтеру о крупной победе: он нанес удар в самое сердце партизанского подполья.
Случилось это так.
Воодушевленные примером шепетовчан, славутские подпольщики задумали убить фельдфебеля шуцманшафта комиссара славутской районной полиции Косовича.
Жила в Славуте молодая красивая девушка Люба Цыганкова. Она была знакома со многими подпольщиками. За Любой ухаживал Косович. Подпольщики уговорили ее устроить именины. Хочется, мол, выпить, спеть, поплясать. Люба пригласила и Косовича. Недавнее убийство Кенига не выходило у Косовича из головы. Он жил в постоянном страхе. Как говорится, пуганая ворона куста боится. Прежде чем идти к Любе, Косович приказал полицейским оцепить ее дом. В назначенный час двое подпольщиков вошли в темный двор и напоролись на засаду. Завязалась перестрелка, но нашим удалось скрыться. Косович устроил повальную облаву. Арестовали всех подозрительных. В их числе оказался и доктор Михайлов. Одухи в Славуте не было: он увел в лес группу военнопленных, бежавших из лагеря, а с ними и Станислава Шверенберга.