Самообман и поддержание статуса
В то время, когда я преподавал в Принстонском университете в конце 1990-х годов, газета "Нью-Йорк Таймс" сообщила об устойчивой культуре кампуса, сосредоточенной вокруг избирательных "клубов питания", частных клубов-особняков, в которые большинство студентов Принстона вступают после первого года обучения и, в зависимости от клуба, в который их принимают, могут указывать на статус человека в университете и за его пределами. Комментируя эту практику, Янина Монтеро, тогдашний декан студенческой жизни Принстона, заявила: «Я думаю, что существуют проблемы с избирательностью любого рода в университетском городке, потому что избирательность исключает людей». Об этом без комментариев сообщила газета The New York Times, и, похоже, это не обеспокоило никого из моих коллег в университете. Несмотря на уровень приема, который тогда составлял, да и сейчас составляет около 5 процентов, после принятия в эксклюзивный клуб такого заведения, как Принстон, громкие и настойчивые обличения "избирательности" и "исключения", а также заявления о своей глубокой приверженности эгалитаризму имеют желаемый эффект, делая неэгалитарную основу элитных учреждений совершенно незаметной для их обитателей.
Мы находимся в любопытном месте в истории режимов. Элита современного западного общества равномерно приняла самоназвание образцов эгалитаризма и активной борьбы против элитарности и привилегий. Тем не менее, их самая большая вражда направлена не против аристократов прежних времен - поскольку большинство остатков старого аристократического порядка было ликвидировано - но сегодня она направлена, прежде всего, против самого большого предполагаемого источника привилегий и неэгалитаризма в современном мире, а именно против немытых масс, в частности, против подъема популистского движения в США, Англии и по всей Европе. Можно легко представить, как будущие историки расскажут о необычной тактике элит XXI века, которые больше не стремятся, как в былые времена, оправдать свое положение апелляцией к таким идеалам, как "аристократия", "благородство", "патриции" или "сановники", а претендуют на мантию эгалитарной оппозиции привилегиям, которая особенно распространена среди масс, и выделяют свою бездыханную защиту "демократии" против авторитарной угрозы, исходящей от "популизма".
В этой поистине уникальной новой форме управления элитой бессильные осуждаются как угнетатели, а сильные - часто выпускники самых элитных академий мира - в свою очередь превозносят себя как жертвы. По сути, мы являемся свидетелями древней битвы, которую ведут новым оружием, сталкивая друг с другом две основные партии каждого политического режима с утверждениями, что другая партия практикует неприемлемые формы элитизма, и каждая сторона претендует на мантию угнетения со стороны тех, кто имеет привилегии. Такая форма политики на самом деле маскирует извечное противостояние между массой и элитой, в котором элита, как правило, имеет преимущества в виде власти и богатства, но либо призвана кем-то из своего числа, либо вынуждена действовать, по крайней мере частично, против своих собственных классовых интересов от имени низших классов. Сегодня элита, вместо этого, скрывает свой статус - даже, и особенно, для себя - через усилия по искоренению привилегий, особенно в элитных институтах, участвуя в огромных усилиях по самообману относительно природы своего собственного положения.
Современные элитные студенческие городки являются очагами активизма против неравенства, особенно неравенства, которое воспринимается как проявление по отношению к представителям различных неблагополучных идентичностей, таких как раса, пол, трансгендерность, инвалидность и сексуальная ориентация. Бесчисленные инциденты произошли в ряде наших самых известных кампусов со студентами, преподавателями, сотрудниками и администраторами, протестующими против ораторов или случаев предполагаемой предвзятости и фанатизма, от Калифорнийского университета в Беркли до Йельского университета и Рид-колледжа, но лишь немногие инциденты были столь примечательны, как протесты, встретившие социолога Чарльза Мюррея в Миддлбери-колледже в марте 2017 года. Не успев произнести ни слова, Мюррей был встречен двадцатиминутными непрерывными обличительными криками десятков и, возможно, сотен студентов в аудитории, в результате чего было принято решение покинуть зал, чтобы пройти в студию, где могла состояться дискуссия между Мюрреем и политологом из Миддлбери Элисон Стенджер. Студенты били в стены и окна студии, пока они пытались обсудить идеи Мюррея, а когда они вышли из студии, на них набросилась большая толпа, которая отталкивала и хватала Мюррея и Стенгер, в результате чего Стенгер получила травму шеи и сотрясение мозга.