— За что тебя избили? — Спросила, только чтобы не молчать. Вопрос был в другом. Что это за мир, в котором детей бьют до смерти? И как там моя Лизка?
— Я книжку взял без спроса…
Мда, шок — это по-нашему…Слов не было. То, что Димка не Димка, я поверила на девяносто девять процентов. Кривя душой, оставила себе один процент отступного. Да я собственно уже и Ли…, то есть Эмилии верила. Мне бы немного времени, что бы смирится, выработать новую систему суждений, опору хоть какую-то… но не с моим счастьем. То что произошло дальше меня доконало.
Эмилия откинула одеяло, в которое кутался мальчик, каким-то расфокусированным взглядом всмотрелась в тугую повязку и подняла над ней руку. Руку с пальцами, сложенными в хитрую комбинацию, Эмилия держала точно над раной. Как это может быть, откуда она узнала? Уж я-то представляла себе местоположение входного отверстия.
Некоторое время прошло в молчании, только сиплое дыхание Димки царапало по нервам. Рука, с которой мы не сводили глаз, бессильно упала на колени. Димка завозился, пытаясь натянуть одеяло, и Эмилия открыла глаза.
— Все, ребро зарастила, тугую повязку можно убрать, теперь быстрее, чем на мне заживать будет, — эта загадочная фраза и стала точкой отсчета моей новой жизни, в которой прочно обосновались два иномирянина.
Часть 12
-/Эмилия/–
— Здравствуй, мальчик, — ответила я, родные слова проворачивались на языке с трудом, как видно, язык и мышцы лица не привыкли к такой артикуляции, — ты кто? Как давно ты здесь?
— Меня зовут Шон… — рассказ несчастного ребенка перевернул душу и разорвал в клочки устоявшееся мировоззрение. Оказывается, и мне присущи чисто женские порывы, на которые я давно считала себя неспособной, едкая, как уксус жалость пекла глаза непролитыми слезами. Кто знает, что это, поразительное совпадение или закономерность, но Шон жил в том самом доме отказников, в который меня назначили управляющей. Нетрудно догадаться, что душу Шона обменяли местами с душой Димы, мальчика который был дорог моей предшественнице.
Шон, наконец, перестал рыдать, лишь иногда всхлипывая и вздрагивая от боли. Машинально приподняв одеяло и увидев плотную повязку, я ужаснулась еще раз. Магическое зрение включилось само собой, память легко выплеснула нужный пасс. Нет, все-таки недаром я тратила время на занятиях по оказанию помощи, хоть и считала тогда, что это бесполезно для меня. Сила текла легко и так упоительно что, похоже, я впала в транс. Никогда ничего подобного со мной не случалось, редкое состояние для мага, когда сознание и подсознание так синхронизируются с магией, что позволяют малым расходом силы горы сворачивать. Только в моем случае, малый расход, это почти весь резерв.
Малыш завозился, чем и вернул меня в реальность. Глазищи-то какие синие, прелесть. На его щечках неуверенно расцветал румянец, немедленно вытереть с них эти горькие слезки стало самой острой потребностью на сей момент.
Ирина подала Шону бутылочку с водой, чтобы он напился и легче успокоился, потом ловкими и уверенными движениями вытерла сияющее личико смоченным прямо из бутылки, полотенцем.
— Так, дорогие мои, нам надо поговорить, — провозгласила она безапелляционно, — для начала, давайте договоримся, с тобой Лиза и с тобой Дима, что пока вы во мне нуждаетесь я буду рядом. Это я могу вам твердо обещать.
Мы с Шоном синхронно кивнули. Парнишку, как и меня, переполняли противоречивые чувства. Смесь безграничной благодарности и отчаянного страха довериться, вот какие чувства были самыми яркими данный момент. А еще, во мне росла острая, болезненная потребность защитить этого ребенка. Моя ладонь все еще была влажной от его слез. Димкины слезы, высыхая, проникали мне в кровь, даря понимание, что этот ребенок — тоже мое наследие, наследие, которое должно было бы пугать, но почему-то совсем не пугало. И это меня, которая как от огня бежала от матримониальных планов моего отца, желавшего повыгоднее сбыть неудобную дочь замуж. Всех, кого папенька рассматривал в качестве потенциальных родственников и союзников, интересовало только одно — моя способность рожать. Это потребительское отношение подспудно сформировало острое нежелание иметь детей, которое я пронесла через годы и вот сейчас маленький раненый мальчик всколыхнул во мне давно угасшую потребность заботится.
Молчание затянулось, Ирина собиралась с силами, а мы с Шоном просто ждали, готовясь принять все, что предложит нам эта великодушная женщина.
— Так, давайте я для начала расскажу вам о вас и о себе, — вздохнув и печально улыбнувшись, Ирина продолжила, — меня зовут Ирина Владимировна Резаева. Я — адвокат. Тебя Димка, то есть Шон, в этом мире зовут Дмитрий Соколов, тебе двенадцать лет, ты — воспитанник детского дома, Эмилия — теперь будет жить жизнью Елизаветы Андреевны Варнаевой. — Ирина уловила что-то в лице Шона и прервалась, давая мне возможность поговорить с парнем на родном, ребенок явно не все понимал, пришлось повторить. Так мы и продолжили разговор, точнее, мы слушали, а Ирина говорила, а я иногда давала пояснения Шону.
Сколько горькой иронии было в сложившейся ситуации, как легко было провести параллели между судьбой моей предшественницы и моей. Правда, в отличие от меня, обманутой за несколько недель до свадьбы, Лиза все-таки вышла замуж. А вот мужчин мы себе выбрали одинаково неудачно. Мой возлюбленный отказался от свадьбы, когда узнал, что я больше не располагаю суммой, на которую он рассчитывал, а Лизин муж не только жил за ее счет, но и содержал любовницу с детьми. Чудовищная беспринципность. Муж Елизаветы, Алексей, по словам Ирины, и виноват в нашем с Шоном нынешнем состоянии. В пьяном угаре он нанес бывшей жене и ее приемному ребенку смертельные увечья. Я было испугалась за нашу безопасность, но этот тип, оказывается, в тюрьме. Слава Арису, или местному божеству!
Шон не мог скрыть удовольствия оттого, что является почти-почти совсем законным приемным сыном Лизы, то есть, теперь моим. Он быстро осваивался с языком и уже почти не переспрашивал, но в его глазах стоял немой вопрос, соглашусь ли я, баронесса фон Риштар, аристократка и магичка, принять его как сына.
— Там, в твоем мире, у тебя были дети? — Вопрос Ирины немного озадачил.
— Нет конечно, я не была замужем! Хотя у магичек свободы больше, но я из аристократического рода, поэтому — нет.