— Это и хорошо и плохо, — Ирина выдержала драматическую паузу и продолжила, — наверно, это все же плохо, потому что Шон будет единственным твоим ребенком, прости за скверную новость, но моя подруга была бесплодна.
Не скажу, что сильно удивилась, в моем энергетическом теле были разреженные места, почти пробоины, не связанные с ранением. Я не целитель и распознать причину не смогла. Нас в Академии учили, как оказывать первую помощь себе или коллеге при физическом ранении или магическом истощении, но не более того. А мне и этого было не дано, слишком мал был резерв, практику я проходила увешанная артефактами-накопителями, которые “любезно” заряжали своей силой желающие воспользоваться моими лекциями или артефактами, усиливающими память. Артефакты эти я научилась делать из практически любого подручного материала, был бы твердым и держал магию. Начертательная магия — очень полезный навык для магички, которая даже подол платья почистить не может, не заработав магического обнуления.
— Не расстраивайся ты так, — Ирина успокаивающе потрепала меня по коленке, — возраст для беременности все равно критический, а уж после ранения шансов стало в разы меньше.
— Мне двадцать восемь лет, рожай да рожай, но мне этого не надо. — Подруга подняла одну бровь.
— Эмилия, в этом теле тебе почти тридцать семь.
— Сколько?! — Ошеломительная информация не хотела усваиваться усталым от впечатлений мозгом, я же видела себя в зеркале и возрастных изменений не заметила, понятно, что не в лучшей форме, но не тридцать же семь…
— Мы с Лизкой состоятельные женщины, уходом за собой не пренебрегали, — я все еще хлопала глазами, — не расстраивайся, по нашим меркам ты шикарная женщина, красивая, холеная и зрелая. Кстати, вполне здоровая, если не считать бесплодия и ранения. — Эту информацию надо переварить, мда.
— А сколько здесь продолжительность жизни?
— Лет сорок — сорок пять мы с тобой еще протянем, — смех женщины был немного грустным, — завидую Лизке, так помолодела, эх… — Ирина позволила себе потянуться. Именно так, позволила себе быть раскованной, я отчетливо это увидела, стало быть, она принимает нас за своих, что приятно, но радоваться не получалось, потому что нехитрые подсчеты показывали — светоносная дева украла у меня около тридцати лет жизни. Там, дома, минимум сто лет мне были обеспечены даже при минимальном резерве, а тут каких-то семьдесят пять.
Шон, дотянулся до моей руки и погладил ласково, он-то в курсе, сколько живут маги. Я благодарно улыбнулась, отметив, что малыш стал выглядеть получше. Мучнистая бледность отступила, веснушки уже не выделялись так контрастно, губы порозовели, в глазах появился блеск. Его аура уплотнилась, стала насыщенней, выздоровление идет полным ходом.
— Шон, давай попробуем сесть, а? — неожиданное предложение парня явно заинтересовало, — надоело, все время лежать верно?
Ирина выгнула бровь, обозначая сомнение, а потом включилась в эксперимент, ловко приподняв изголовье кровати. Шон сидел уверенно, это хорошо, силы возвращаются.
— Ребро совсем не болит, — ответил он на мой немой вопрос, — ноет немного, и чешется под повязкой.
— Чешется, потому что заживает, — включилась в разговор Ирина, и уже обращаясь ко мне, недоверчиво-заинтересованным тоном, — ты его магией лечила?
— Знаешь, неуверена, что лечила, я ведь не умею толком ничего в целительстве, не мой уровень. Рану видела, трещину в ребре, легкое как будто дряблое. Сила сама лилась в рану, никогда и ничего подобного со мной не случалось. Было такое чувство, что я и не делаю ничего.
— А других лечить сможешь?
— Рано говорить, я магии совсем не чувствую.
— А какая магия у вас была раньше леди? — это Шон не утерпел и включился в разговор. На простонародном арашском наречии.
— Шон, привыкай говорить на местном, русском языке, Ирина не понимает, это невежливо. — Ребенок важно кивнул и старательно повторил вопрос, но Ирина не дала мне ответить:
— Так дело не пойдет! Какой Шон? Какая леди? Ребят, вы теперь земляне, документы у вас есть, очень много людей в нашем городе знают Елизавету Варнаеву. А Дмитрий? Он жил в детском доме и выигрывал олимпиады, его тоже многие знают. Вам ведь как ни крути, придется жить их жизнью. Про иномирность вашу никто не должен знать! Никто! В нашем мире магии нет и точка! Заикнетесь про это — будет, мягко говоря, неприятно. Тебе Лиза лучше забыть о своей магии на ближайшее время. Одна ошибка — и мы не сможем довести усыновление до конца.
От необходимости отвечать меня избавила санитарочка, принесшая обед для Димы. Как незаметно пролетела половина дня.
Часть 13
Пришлось нам с Ириной спешно возвращаться в палату, где уже остывал мой обед. Наконец-то удалось попробовать эти йогурты, которые мы с Ириной разделили, я — как десерт, она — как основное блюдо, ей обед не полагался.
Йогурт не мог не понравиться. Нежный, фруктовый, очень непривычный вкус. За едой мы разговаривали о насущном. Если бы кто-нибудь увидел эту картину со стороны, у него едва ли возникли бы сомнения в том, что общаются близкие люди. Бабушка всегда говорила, что совместное вкушение вкусной еды сближает. Ах, бабушка, как мне сейчас нужен твой добрый, требовательный взгляд!
Ирина в основном рассказывала о проблеме усыновления. Это кошмарно сложная многоступенчатая процедура, которая призвана защитить ребенка, а потому требующая от чадолюбивого взрослого максимум усилий.
— Надо доказать, что ты не верблюд, — про верблюда я не поняла, наверное, местное устойчивое выражение, но общий смысл очевиден.
Лизе и Диме осталось только дождаться оформления бумаг, а теперь, после этой страшной трагедии могут заставить проходить тестирование у психолога. Это было бы крайне нежелательно, я же совсем-совсем не ориентируюсь в реалиях, а на адаптацию времени нет. Пока добивалась опеки над Димой, Лизавета через многое прошла. Чиновники во всех мирах одинаковы и снисходительны они только к своим недочетам, а те, кто выступает в роли просителей, всегда зависимы. Вариант потери памяти тоже обсуждался, но вывод напрашивался однозначный — кто же беспамятной ребенка доверит?
Обрушившаяся лавина информации грозила похоронить меня под собой, а сверху придавить грузом сомнений, тревог и банального страха. Ирина возится со мной, как с младенцем, а я даже не пытаюсь ей помочь. Бабушка всегда учила: хочешь узнать, спроси, а прежде чем спросить, обдумай вопрос. Вот я и обдумывала, смакуя черничный йогурт, как бы узнать у Ирины, чем я могу ей помочь, ведь понятно же, что ничем.