Встряхнув головой, я отогнала лишние мысли.
Пройдя мимо неработающих эскалаторов, я стала подниматься наверх по немного непонятно расположенным ступенькам. Если мне не изменяла память, вход в нужную ложу находился на этаже амфитеатра. Или все-таки балкона?
Так второй или третий этаж?
Второй пролет встретил меня прекрасным панорамным видом на стеклянные окна во всю высоту помещения. Вообще, великолепие залов меня всегда восхищало. Эти начищенные до блеска кафельные плитки, такие же блестящие поручни, аккуратные ступеньки, изящные двери… С точки зрения обывателя, это красиво. Вот если бы еще в них не чувствовалось совдеповщины: неработающих эскалаторов и того, что я не могла объяснить самой себе. Может, я помнила еще те старые концертные залы, а может быть, просто наслышана об изнанке таких заведений от подруги, которая работала в театре. Или от друга – столяра, который делал сюда двери. Такого рода заведения все одинаковы. Если они государственные.
Все же Дворец Республики был красивой оберткой, прикрывающей множество изъянов. Это, словно, наливное яблочко с червячком внутри. Не видным до тех пор, пока не надкусишь. Слава богу, я пришла сюда не надкусывать.
Поплутав по закоулкам и несколько раз пробежавшись по этажам, я наконец-то нашла необходимое место.
Кристофер встретил меня у входа в гостевую ложу. Он медленно окинул взглядом мой выходной костюм: легкую черную кофту-поло с необходимой глубины вырезом, посеребренную мелкими стразами, черные брюки, чье украшение сливалось в единую картину с верхом, сапожки на небольшом каблуке. Ненадолго остановил взгляд на обнаженной шее, на которой красовался кулон в виде серебряного цветка на серебряной цепочке, а потом чуть ниже, видимо, оценивая глубину декольте. Сомнений не было, Крис уже раздел меня взглядом. И коварный огонек в своих зеленых глазах он прятать не собирался.
Я не осталась в долгу, обратив внимание на его внешний вид. Заманчиво расстегнутая верхняя пуговица черной атласной рубашки, за которой скрывались соблазны крепкого загорелого тела, черные брюки без стрелок, хорошо начищенные туфли. Вся одежда была прекрасно сшита, наверняка под заказ, и стоила немалых денежных средств. Он выглядел дорого и «вкусно».
Крис открыл двери и, как истинный джентльмен, поцеловал мне руку и пропустил вперед.
«Начинается», – подумала я.
В ложе было еще несколько человек. Девушки, которой Крис помогал выйти из «мерседеса», не было. Мне почему-то стало спокойнее.
Кристофер сделал приглашающий жест, указывая мне на мое место. Оно было третьим от стенки. Его место, как я предполагала, было самым крайним. Так и есть, мужчина сел рядом, сразу отсекая для меня возможность к отступлению, поскольку с другой стороны расположилась тучного вида женщина.
– Я рад приветствовать вас на выступлении Венского Штраус-оркестра под названием «Король вальса», – заявил Крис таким тоном, словно он представляет моему вниманию самого Папу Римского. – Давно не виделись, Тин, – легкая искренняя улыбка коснулась губ Кристофера, преобразив его лицо.
– Спасибо. Я тоже рада тебя видеть. А где твоя новая подружка? – улыбнулась я.
– Ты ревнуешь? – ослепительно улыбнулся мужчина, демонстрируя два ряда белоснежных зубов.
Я вздохнула.
В следующее мгновение лампы на потолке стали гаснуть.
– Да мы почти опоздали, – произнес Крис.
На сцене появился дирижер со смычком вместо дирижерской палочки в одной руке и со скрипкой – в другой. Он поприветствовал нас на ломаном русском языке с жутким акцентом. На это приветствие зал отреагировал бурными овациями.
Кристофер наклонился ко мне и прошептал.
– Это Питер Гут. Он, поддерживая традиции семьи Штраусов, сам будет играть на скрипке и дирижировать смычком.
– А ты лично с ним знаком, что ли? – прищурилась я.
– Все может быть, – лукаво улыбнувшись, таинственно ответил мужчина.
Питер Гут рассказывал, как он рад нас видеть в этом зале. Его довольно длинное повествование слегка коснулось биографии замечательнейшей семьи Штраусов. Во время монолога на сцене появились музыканты и сели на свои места. Потом дирижер объявил первое произведение, и в большом зале зазвучала тихая музыка. Она разлилась по сцене нежным звучанием, превращаясь в быструю польку.
– Крис, – прошептала я ему на ухо. – Как называется эта мелодия? Честно сказать, я плохо понимаю то, что говорит дирижер.
– Полька «Трик-трак» – ответил он и протянул мне программку.
Значит, я все услышала правильно.
– И, кстати говоря, Натали мне не подружка.
Вероятно, он имеет в виду девушку, которая приехала с ним. У него была манера переделывать все имена на европейский манер. Именно поэтому Максима мы зовем Максом, а меня все называют Тин.