– Это же как раз по моей теме, – виновато покосился на него Самандар.
– Успеешь ещё заняться этой проблемой. Пошли искать Стаса.
– Как?
– Будем проверять каждую камеру. – Василий Никифорович кивнул на россыпь столбов, торчащих из тумана. – Другого пути нет.
– Не хотелось бы всё время сидеть у этого урода на ладони, – проворчал Вахид Тожиевич. – Неуютно здесь.
– Другого транспорта у нас нет.
– Может, он способен трансформироваться? – Самандар оценивающе посмотрел на циклопа. – Асат, нам неудобно стоять на твоей ладони, измени форму под летательный аппарат.
– Слушаю и повинуюсь, – проревел циклоп басом.
В следующее мгновение его тело вспухло, превратилось в клуб светящегося сизо-сиреневого дыма – кроме ладони, на которой находились земляне. Этот клуб с треском пророс ртутно-блестящей паутиной, съёжился, оделся корочкой и превратился в диск с прозрачным пузырём кабины. Пузырь откинулся, приглашая пассажиров.
Переглянувшись, путешественники перелезли с ладони циклопа в кабину летательного аппарата, и ладонь рассыпалась тающими дымными хлопьями.
Никаких сидений в кабине не оказалось, но её высота была достаточна, чтобы люди стояли, не сгибаясь.
– Потерпим, – проворчал Василий Никифорович в ответ на взгляд спутника. – Асат, неси нас от столба к столбу.
– Слушаю и повинуюсь, – раздался в кабине тот же гулкий бас, хотя аппарат не имел ни рта, ни динамика, способных издавать звуки. Самандар был прав: голос стража границ «розы» люди слышали на мысленном уровне.
Аппарат скользнул к ближайшему столбу из мутновато-прозрачного стекла, представлявшему собой одну из камер планетарной тюрьмы, завис над ним.
Василий Никифорович напряг зрение.
С виду – глубокая шахта, освещённая свечением «стеклянных» стенок. На дне – рябь снежных барханов, застывшее озерцо с подсвеченной снизу зеленоватой водой. На берегу россыпь ледяных глыб и нечто вроде скелета, наполовину вмёрзшего в лёд озера. И ни следа жизни.
– Это и есть герой? – кивнул на скелет Вахид Тожиевич.
– Почему герой? – не понял Котов.
– Тюрьма ведь предназначена для геров, не так ли? Насколько я понимаю, её создал кто-то из Аморфов…
– Предтеч.
– Ну Предтеч, разницы мало. Причём этот создатель явно был Монархом Тьмы или же его папашей. А поскольку в любом социуме всегда находятся люди… э-э, существа, любящие свободу, они, естественно, начинают бороться с Монархом, и тот помещает их в тюрьму.
– Логично, – согласился Василий Никифорович.
– Вот мне и любопытно, кто этот герой, кому принадлежит скелет.
– Орилоуну, – отозвался Асат, ставший летающей тарелкой; он принял риторическое рассуждение Самандара за вопрос.
– Кому? – в один голос переспросили пассажиры.
– В вашей Галактике есть планета Орилоух с цивилизацией, организованной воплощёнными в разумные процессы математическими формулами. Это одна из таких материально реализованных формул.
– Бред! – хмыкнул Самандар. – Как это формула может быть разумной?
– На данный вопрос у меня нет ответа.
– Удивительный мир, – задумчиво проговорил Василий Никифорович. – Как мало мы ещё знаем. И как много, наверное, в нашей Вселенной цивилизаций и странных форм жизни.
Самандар промолчал. Асат тоже. Он реагировал только на прямые вопросы.
– Полетели дальше.
Диск с пассажирами переместился к соседнему столбу.
Такая же «глубокая шахта» с молочно-белыми полупрозрачными стенами, но пейзаж внутри другой.
Засохший, чёрный, растопырчатый, шипастый лес. Несколько голых бугров с асимметричными белыми скалами на вершинах. Ничего живого. Смерть и запустение.
– Никого не вижу, – пробормотал Самандар. – Асат, кто здесь сидит? То есть сидел?
– Маатанин.
– Расшифруй.
– Представитель цивилизации маатан, «живых энергоинформационных консервов».
– Неужели есть и такая форма жизни?
– В одном из «лепестков розы», сконструированном Предтечами.
– Как он выглядел, этот маатанин?
– Чёрная глыба на холме. И он ещё живой.
Самандар и Котов с одинаковым интересом глянули на глыбу, принятую ими за каменный останец.
– Никогда бы не подумал, что это разумное существо, – признался Василий Никифорович.
– Я тоже. Почему он не двигается? Спит? Медитирует? Находится в бессознательном состоянии?
Асат не ответил. Будучи конкретной программой контроля границы «розы», он знал лишь самое необходимое, что входило в его обязанности.
– Может, попробуем его освободить? – предложил Самандар.
– С помощью наших перочинных ножиков? – скептически отозвался Котов. – Нужен синкэн-гата. И если мы будем подолгу задерживаться возле каждой камеры, никогда не проверим всю тюрьму.