«Наступили иные времена! — заявил Эйзенхауэр в приказе, испещренном восклицательными знаками и разосланном во вторник, 6 июня 1944, года во все войска верховным командованием союзными экспедиционными силами. — Свободолюбивые народы мира побеждают! Я знаю вашу отвагу, верность долгу и умение сражаться. Нам нужна только победа! Удачи всем! Да благословит нас Всевышний на эту великую и благородную борьбу»[1115]. Конечно, успеху высадки в Нормандии, помимо фактора внезапности, способствовала ее необычайная масштабность. Хотя в первый день — день «Д» («Д» означает всего лишь «день») — на берег сошло меньше войск, чем во время операции «Хаски» на Сицилии, это было самое крупное в истории воздушно-морское десантирование. В нем участвовали 6939 судов, в том числе 1200 военных кораблей и около 4000 тысяч десятитонных деревянных десантно-высадочных средств, развивавших скорость не более восьми узлов, 11 500 самолетов и два миллиона человек. В первый день в море вышли 5000 судов, включая 5 линкоров, 23 крейсера, 79 эскадренных миноносцев, 38 фрегатов и резерв из 118 эсминцев[1116]. И в первый же день авиация совершила 13 000 самолетовылетов, на французскую землю сошли 154 000 десантников (70 500 американцев и 83 115 британцев и канадцев), 24 000 десантников были сброшены на парашютах или доставлены на планерах[1117].
Верховное командование союзников долго не могло определиться со сроками вторжения. Более ранние сроки операции исключались по многим причинам: на перевозку через Атлантику только одной танковой дивизии требовалось сорок пять транспортных, грузовых и эскортных судов; угроза нападения немецких подводных лодок сохранялась вплоть до середины 1943 года; с сентября по февраль переброска десантов через Ла-Манш практически невозможна. Сценарии вторжения постоянно пересматривались со времени первых совещаний объединенного штаба по планированию в сентябре 1941 года, когда ими еще занимался одно-звездный американский генерал из оперативного управления военного министерства США по имени Дуайт Д. Эйзенхауэр. В декабре 1943 года Эйзенхауэра назначили верховным главнокомандующим союзных экспедиционных сил в Западной Европе, и вскоре он прибыл в Лондон обустраивать штаб-квартиру и руководить подготовкой к вторжению вместе с Монтгомери в роли командующего сухопутными войсками. На этот пост рассматривались кандидатуры Маршалла и Брука, но оба отказались: первый просто не захотел, а второй вообще не одобрял операцию, хотя и считал, что ее должен возглавлять американец.
Планы вторжения в Нормандию подвергались дотошному критическому разбору Джорджем Маршаллом, Аланом Бруком, Франклином Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем. Причем Черчилля и Брука нередко посещало предчувствие беды[1118]. Черчиллю мерещились трупы, запрудившие Ла-Манш, а Брук записал в дневнике 5 июня 1944 года, в день, когда по идее уже должна была начаться высадка: «Операция меня чрезвычайно тревожит. В лучшем случае не оправдаются ожидания тех, кто не понимает всех ее трудностей. В худшем — произойдет самая страшная катастрофа за всю войну. Молю Бога, чтобы все обошлось»[1119]. Вечером Черчилль, ложась спать, сказал жене Клементине: «Ты представляешь себе, что утром, когда проснешься, уже погибнут двадцать тысяч человек?»[1120].
Отчасти сомнениями Черчилля и Брука в успехе морского десанта через пролив можно объяснить то, что Британия считала преждевременным возвращаться на континент и вела кампании в Северной Африке, на Средиземноморье и в Италии, стремясь ослабить и рассеять немецкие силы, в то время как вермахт терял их и на Восточном фронте. Однако к июню 1944 года стало ясно, что Россия вот-вот нанесет немцам поражение, и западные союзники уже не могли больше медлить с нападением на рейх с запада. Британия к тому времени накопила колоссальное количество материально-технических средств для проведения операции, занимавших 57 миллионов квадратных футов складской площади, включая полмиллиона тонн боеприпасов (в основном все это было доставлено из Соединенных Штатов в рамках операции «Болеро», начавшейся вскоре после вступления Америки в войну).
Свои коррективы в планы вторжения внесли Эйзенхауэр (как только прибыл в Лондон) и Монтгомери. Эйзенхауэр по обыкновению не афишировал свою деятельность, чего нельзя сказать о Монтгомери. Британский генерал жаловался вице-маршалу авиации Гарри Бродхерсту в письме от 31 января 1944 года (не опубликовано):
«Чертовски занят с первого дня, как сюда приехал. Весь план — сплошная чушь, и его надо менять; очень напоминает хаски. Я стал чем-то вроде «анфан террибль», который носится вокруг, раскидывает вещи и собирает всю грязь!! Все это не имеет для меня никакого значения, если мы выиграем войну. Я укроюсь в своем саду и буду наслаждаться закатом жизни, когда все закончится».
Главным сектором вторжения остались пляжи полуострова Котантен, но численность первого эшелона была увеличена с трех до пяти дивизий, а фронт расширен с 25 до 40 миль. Монтгомери также сдвинул дату вторжения с 1 мая на первую неделю июня, с тем чтобы дать время десантным судам вернуться из Анцио в Италии, а бомбардировщикам — разрушить побольше железных дорог, шоссе, мостов и туннелей, по которым немцы могли предпринять контратаки.
«Наступят лучшие дни, и люди будут с гордостью говорить о наших деяниях», — заявлял Монтгомери в приказе войскам. Он разделил 21-ю группу армий на две армии. Американская 1-я армия Брэдли в составе американского VII корпуса Джозефа Коллинза и американского V корпуса Леонарда Джероу должна была штурмовать западные пляжи «Юта» и «Омаха». 2-й армии Майлза Демпси в составе британского XXX корпуса Дж. Бакналла и англо-канадского I корпуса Джона Крокера предстояло с боем брать береговые участки «Гоулд», «Джуно» и «Суорд». Британская 6-я воздушно-десантная дивизия выбрасывалась на восточном фланге вторжения, с тем чтобы предотвратить контратаки немцев и подавить батареи на возвышенности возле устья реки Орн. Две американские воздушно-десантные дивизии, 82-я и 101-я, десантировались на западном фланге за участком «Юта»: они должны были овладеть дорогами через болота, преднамеренно затопленные немцами. Снаряжение парашютистов было даже потяжелее, чем у пехоты. Помимо обмундирования, каждый десантник имел при себе основной и запасной парашюты, камуфляжную каску, комплект боевой формы, ботинки, перчатки, спасательный жилет, пистолет «кольт» калибра 45 (11,43 мм), автоматическую винтовку Браунинга с патронами, ножи, санитарную сумку, одеяло, смену носков и нижнего белья. Капрал Дэн Хартингтон из роты «Си» 1-го канадского парашютного батальона вспоминал:
«Мы были навьючены по макушку гранатами, бомбами Гаммона, гибкими торпедами «бангалор», двухдюймовыми минометными снарядами, оружием и флягами. Наши лица и руки были вымазаны углем, камуфляжные сетки на касках мы перевязали пеньковым тряпьем и все свободные места в нашей сбруе заполнили сигаретами и пластичной взрывчаткой».
После захвата береговых плацдармов войскам, прежде всего американской 3-й армии Паттона и канадской 1-й армии генерал-лейтенанта Генри Крерара, предстояло выдвинуться в глубь Нормандии. По плану 21-я группа армий должна была овладеть территорией от Луары до Сены, взять Шербур и Брест, освободить всю Францию и вторгнуться в Германию. Операция осуществлялась при убийственной воздушной поддержке, которую координировал заместитель Эйзенхауэра, главный маршал авиации сэр Артур Теддер. Бесспорное господство в воздухе стало одним из ключевых факторов достижения победы. В день «Д» люфтваффе совершили 309 самолетовылетов, а союзная авиация — 13 668. «Перед нами происходило что-то невероятное, — вспоминал капитан-лейтенанте крейсера «Глазго» Кромуэлл Ллойд-Дейвис. — Ла-Манш напоминал площадь Пиккадилли — так много в море скопилось кораблей, и нас удивляло, что немцы ничего не знают об этом. Но за все время мы не видели ни одного немецкого самолета»[1124]. Действительно, до пляжей смогло добраться лишь около дюжины немецких истребителей-бомбардировщиков, и они едва успели провести по одной атаке, как их заставили ретироваться. Аналогичным образом практически не представлял угрозы вторжению и военно-морской флот Германии, чего вряд ли можно было бы избежать до 24 мая 1943 года, когда Дёниц вывел подводные лодки из атлантических портов. Ко дню «Д» кригсмарине уже были не способны серьезно помешать вторжению морской армады. Немецкие субмарины ни разу не напали на союзные суда, а надводные немецкие корабли в это время охраняли Па-де-Кале. 4 июля из Бреста вышли четыре немецких эсминца, но их либо потопили, либо вынудили вернуться обратно. Флот британской метрополии закрыл все пути кораблям из скандинавских и балтийских портов. Операцией «Бравадо» был заминирован Кильский канал[1125]. Через дымовую завесу союзников как-то из Гавра прорвались три немецких торпедных катера под командованием лейтенанта Генриха Хоффмана. Они выпустили восемнадцать торпед и потопили норвежский эскортный эсминец.