14 июля 1944 года русские начали наступление южнее Припятских болот, овладев 27 июля Львовом. Немцы, таким образом, вернулись туда, откуда двинулись в Россию три года назад. В результате наступательных операций с севера и юга Припятских болот Красная Армия перешла довоенные границы Польши, заняла Каунас, Минск, Белосток, Люблин и в августе форсировала Буг. Советские войска остановились на Висле перед Варшавой: Моделю удалось сковать 1-й Белорусский фронт Рокоссовского на рубеже к востоку от польской столицы. Нередко утверждается, будто русские остановились 7 августа на Висле по политическим мотивам, желая якобы дать немцам время на то, чтобы разгромить Варшавское восстание. Однако у них для этого имелись серьезные причины: с 22 июня они преодолели 450 миль и до предела растянули свои линии коммуникаций и снабжения.
Вскоре в Москве на Садовом кольце был устроен показательный «парад» 57 000 немецких военнопленных, включая двадцать пять генералов, шедших впереди колонны. Военный корреспондент Александр Верт сообщал тогда:
«Москвичи поглядывали молча, спокойно, не свистели и не улюлюкали, только подростки иногда выкрикивали: «Эй, посмотри на этих уродов!», а большинство людей тихо переговаривались друг с другом. Я слышал, как маленькая девочка, сидевшая на плечах матери, сказала: «Мама, это те дяди, которые убили папу?» А мать обняла ребенка и заплакала. Так немцы наконец появились в Москве. Когда парад закончился, русские дворники продезинфицировали улицы».
Черчилль не преминул воспользоваться поражением группы армий «Центр» для того, чтобы еще раз посмеяться над Гитлером в палате общин. 2 августа, в день десятой годовщины смерти Гинденбурга и восхождения во власть Адольфа, он сказал: «Очень может быть, что русским помогла стратегия герра Гитлера — вернее, ефрейтора Гитлера. Даже военные кретины не могут не видеть ошибки в его действиях…»[1287].
Правда, накануне у Гитлера был повод и для ликования, пусть и недолгого. 1 августа, когда Красная Армия подошла к границе Восточной Пруссии на расстояние пятнадцати миль, Модель, уступавший русским практически во всем, сокрушил 2-ю танковую армию и отбросил на тридцать миль[1288]. Абвер перехватил следующий разговор, происходивший по радиосвязи между безымянными красными командирами во время «ураганного огня» немецких штурмовых орудий:
«А. Держитесь!
Б. Мне конец,
Л. К вам идут подкрепления.
Б. К черту подкрепления. Меня отрезали. Они меня здесь уже не найдут.
Л. В последний раз. Я запрещаю вам говорить так открыто. Лучше, если вы перестреляете своих людей, а не немцы.
Б. Товарищ номер пятьдесят четвертый. Может быть, вам будет понятнее, если я скажу, что мне некого расстреливать, кроме радиста».
Крошечная, в масштабах всей операции, победа Моделя тем не менее заслужила похвалу Гитлера и почетное звание «спасителя Восточного фронта»[1290]. 31 августа Гитлер говорил на фюрерском совещании: «Трудно представить более тяжелый кризис, чем тот, который мы пережили в этом году на Восточном фронте. Когда пришел фельдмаршал Модель, от группы армий «Центр» оставалась только дыра»[1291]. Однако фюрер, вместо того чтобы облечь фельдмаршала новыми полномочиями и, возможно, назначить командующим всем фронтом, отправил его на Западный фронт. Гитлер затем произвел и другие перестановки в рядах командующих армиями.
3
Приближение Красной Армии вдохновило Армию Крайову поднять восстание, которое началось в Варшаве в 17.00 во вторник, 1 августа 1944 года, под руководством несгибаемых генералов-патриотов Тадеуша Бур-Коморовского и Антония Хрусцеля. Поляки хотели захватить власть в столице и добиться суверенитета страны до прихода русских, справедливо полагая, что им, так же как и нацистам, польская независимость не нужна. Таким образом, восстание было направлено в военном отношении против немцев, а в политическом — против России, и это прекрасно понимал Сталин[1292]. В результате оно закончилось для поляков так же трагически, как и восстание польских евреев в Варшавском гетто в апреле 1943 года. Эсэсовцы подавили его за шестьдесят три дня, и эта кровавая расправа отражена в документальном фильме, который сегодня показывают в Музее Варшавского восстания. Когда оно начиналось, только 14 процентов бойцов Армии Крайовой располагало хоть каким-то оружием, имея на всех 108 пулеметов, 844 автомата и 1386 винтовок[1293].
26 августа Черчилль встретился с польским главнокомандующим генералом Владиславом Андерсом в его штабе в Италии. Андерс уже побывал на Лубянке и не питал никаких иллюзий в отношении России. «Заявления Сталина о свободной и сильной Польше, — сказал генерал Черчиллю, — наглая ложь». Поведав британскому премьеру о Катыни и о том, что творили Советы в Польше в 1939 году, Андерс воскликнул: «У нас жены и дети в Варшаве, и им лучше погибнуть, но не жить под большевиками!» Судя по записям его адъютанта, князя, поручика Евгения Любо-мирского, Черчилль ответил: «Я хорошо вас понимаю. Но вы должны доверять нам. Мы вас не оставим, и с Польшей все будет в порядке»[1294]. Видимо, он говорил то, что чувствовал тогда, однако Черчилль вряд ли имел право давать такие обещания в то время, когда Красная Армия, 6,7 миллиона штыков, была готова одним маршем пройти через всю Польшу.
Мужество и стойкость, проявленные поляками во время восстания, поразительны. Когда немцы отрезали подачу воды в город, они вручную копали колодцы. 1 сентября тысяча пятьсот бойцов должны были отступить с позиций в Старе Място (Старом городе), и они могли уйти только по канализации, куда можно было попасть лишь через единственный люк — на площади Красинских. «Достаточно было взорваться паре химических бомб, как началась бы паника и никто не вышел бы живым из туннелей, — вспоминал Бур-Коморовский. — И как можно было скрытно провести тысячу пятьсот человек через один люк, находившийся всего в двухстах двадцати ярдах от врага?»[1295]. Тем не менее он решился на этот отчаянный шаг, потому что «нам нечего было терять». Оставив Старый город немцам, в подземелье спустился весь отряд, забрав с собой раненых, пятьсот беженцев и около ста военнопленных.
«Медленно, очень медленно двигалась очередь, — писал в мемуарах Бур-Коморовский. — Каждый держался рукой за впередиидущего. Человеческий серпантин растянулся на полторы мили. Нельзя было остановиться ни на секунду, за тобой идут другие. Люди шли с трудом, воды почти не осталось, ноги погружались до икр в какую-то слизь. Солдаты не спали уже несколько дней и ели только картофельные хлопья. Винтовки висели на шеях, стучали по стенам туннеля и казались невыносимо тяжелыми… Последний боец спустился в люк перед рассветом».
1288
Поражение советской 2-й танковой армии произошло не у границ Восточной Пруссии, а под Варшавой.