– Есть, товарищ полковник, – без особого энтузиазма ответил Костин.
– Вот возьми, ознакомься, – произнес Носов и протянул Александру тонкую папочку. – Это расшифрованные радиограммы. Подпись на всех «Ловчий».
Это новая радиостанция или позывной? – задал вопрос Костин.
– Новый позывной, а по подчерку радиста – он старичок. Просто поменяли позывной.
– Пробовали пеленговать, товарищ полковник?
– Пробовали, но рация работает из разных районов. По всей вероятности радист очень мобильный. Ты опытный контрразведчик, давай, ищи. Сейчас тебе никто мешать не будет, единственно, что ограничивает тебя, это время. Москва установила нам срок – десять суток.
Носов замолчал и выжидающе посмотрел на Костина. Его, похоже, интересовало, как тот воспримет столь сжатый срок поиска. Однако, Александр, хорошо знал полковника и воспринял всю эту информацию со спокойным лицом.
– Задача ясна, товарищ полковник. У меня только одна просьба, прошу вас усилить мою группу. Территория большая, а группа у меня маленькая, могу не успеть.
– Нет у меня людей, Костин, – услышал Александр заведомо знакомую ему фразу. – Решай свои проблемы самостоятельно.
– Тогда я поеду, товарищ полковник. Буду думать, может мне Бог поможет, если родное начальство отказывает в помощи.
– Ты это брось, капитан. Были бы возможности – помог бы, а на нет и суда нет.
Костин развернулся и направился к двери.
– Капитан! Держи меня в курсе событий и еще, береги себя.
Вся прошедшая неделя была похожа на какой-то непрерывный кошмар. Одно происшествие следовало за другим. В понедельник неизвестный офицер зарезал в госпитале медсестру, которая сообщила дежурному по отделу о том, что кто-то интересуется арестованной медсестрой. Проведенные мероприятия результатов не дали. Отработка местности не дала положительного эффекта. Лесник, которого он так разыскивал, словно призрак исчез в этом прифронтовом районе.
Александр сел за стол и раскрыл тонкую папочку, которую ему вручил полковник Носов. Немецкий радист, по-прежнему, слал за линию фронта сведения о передислокации войск, о прибывающих танковых частях, что даже неискушенному человеку было ясно, что готовится большая фронтовая операция.
Костин закурил и отложил в сторону папку. Ему было ясно одно, что «крот» окопался в штабе фронта, но там служат несколько десятков офицеров имеющих доступ к подобной информации и неимоверно сложно вычислить «крота» не задев честь многих достойных офицеров.
Он снова пододвинул к себе папку. Там находились еще два документа, с которыми он хотел ознакомиться, это были два протокола допроса старика, арестованного по подозрению в содействии диверсантам. Однако, в протоколах не было ничего, что могло бы навести на след диверсанта.
«С чего же начать? – размышлял Костин. – Нужно поговорить со стариком самому, может, удастся разговорить человека. Как не говори, старик имеет два георгиевских креста, выходит, воевал за отчизну».
Сон куда-то ушел. Он быстро оделся и направился в комендатуру.
***
Лукич тихо вошел в кабинет и остановился у порога.
– Проходи, старик, – произнес Костин, внимательно рассматривая внешность арестованного. – Присаживайся.
Лукич провел рукой по бороде и явно с опаской присел на краешек табурета.
– Основательно помяли тебя мои люди, – словно подводя итог своего наблюдения, произнес Александр.
Он взглянул в изъятые при обыске документы и покачал головой. Трудно было понять этот жест капитана, то ли он осуждал своих сотрудников за столь грубые приемы допроса, то ли жалел сидящего перед ним старика.
– Судя по документам, ты Лукич, герой Империалистической войны, имеешь два Георгиевских креста. За что ты их получил, старик?
Лукич усмехнулся. Похоже, он не ждал подобного вопроса от начальника отдела СМЕРШ.
– А сам, как думаешь? – с вызовом спросил его старик.
– Думаю, за то, что бил германца или я ошибаюсь?
– Вот и ответил сам на свой же вопрос.
Костин достал папиросу и закурил. Заметив взгляд Лукича, он, молча, подвинул ему папиросы.
– Закуривай, – предложил он ему.
Старик осторожно взял в руки папиросы и посмотрел на Александра.
– Бери, не стесняйся. Вот и спички, прикуривай.
Они сидели и молча, наблюдали друг за другом, стараясь предугадать действия каждого из них.
– Вот ты скажи мне, Лукич? Ты воевал с немцами, имеешь награды, а сам теперь им помогаешь. Я тебя хорошо бы понял, если бы ты воевал против Сталина. Он тебя обидел, а вот Родина? Неужели ты ее променял, ту, за которую дрался?