Сталин — тоже грозный бог. Его многие видели. Гнев же его испытывает вся Россия уже десятки лет. Испытает и Европа. Десятки тысяч смершевцев тому порукой. Они рыщут, как волки, по занятой Красной армией территории и выкорчевывают свободолюбивую, непокорную духом Европу. И где они пройдут, там не останется ни одного очага свободной мысли, — будут только рабы советской системы.
Мне жутко. И я оказался в среде тех, которые превращают мир в рабов. Однако это не совсем так. Пока еще моя совесть чиста. Я постараюсь сохранить ее чистой и в будущем.
Египетские жрецы сообщали свое уменье владеть массами только посвященным.
Сталин точно так же скрывает от мира свое уменье владеть массами.
Постараюсь постигнуть это пресловутое сталинское уменье. Оно, наверное, «мудрое», — в противном случае Сталин не получал бы на выборах 100 % голосов.
Вчера вечером я наблюдал интересный бой. Обстрелянный, овеянный ветром и пропитанный пороховым дымом боец боролся не на жизнь, а на смерть с капитаном смершевцем.
— Мать твою так… — ругался боец, сжимая капитану горло. — Ты только кровь умеешь чужую пить… тыловая крыса…
Капитан отчаянно пытался вырваться из крепких рук бойца. Подоспели смершевцы и разняли борющихся.
Сколько презрения и злобы было в глазах бойца! Бедняга, должно быть, чем-то сильно обижен, если решился на этот смелый поступок. Не мог он не знать, что его ожидает. Смершевцы в таких делах действуют решительно. Не успел убежать, попался, — расплачивайся жизнью.
У выхода из столовой меня поджидала Соня.
— Я хотела бы с вами поговорить, — краснея обратилась она ко мне.
— В чем дело, Соня?
— Я не знаю, как приступить… — Соня волновалась и говорила несвязно.
— Пойдем ко мне, поговорим, — предложил я. Соня явно хотела сообщить мне что-то серьезное, и я не счел удобным разговаривать с ней на улице.
На столе моем лежали папки со строго секретными документами и пачки румынских папирос. Соня попросила разрешения закурить.
— В чем дело, Соня?
Она не сразу ответила. Волнение ее все усиливалось.
— Если бы вы знали, как мне неловко… Я может лучше поговорю с вами в другой раз.
— Как вам будет угодно. Однако со мной можете быть откровенной. Если я вам не смогу помочь, то, во всяком случае, и не поврежу.
— Вы такой неприступный…
— Это только на вид, Соня.
— Нет, нет. Я лучше поговорю с вами завтра.
Тем не менее, Соня не уходила. Она неумело выпускала изо рта струйки табачного дыма, задыхалась и кашляла.
— Вы могли бы мне помочь?
— С большим удовольствием, если это будет в моих силах.
— Дело в том… Нет, не могу…
Я покачал головой.
Соня отвернулась от меня и, глядя упорно в окно, сбивчиво заговорила.
— Офицеры преследуют меня на каждом шагу. Я чувствую, что не устою… Если бы вы согласились, так, только для вида, ухаживать за мной, они, наверно, перестали бы преследовать меня.
Так вот что так сильно волновало Соню. Что же? Услуга небольшая. Соня говорила искренне, в этом я был уверен. Не помочь одинокой, воспитанной в иных условиях, девушке — было бы преступлением.
— Попробую, Соня, — согласился я охотно.
Соня радостно поблагодарила меня и поспешно ушла.
Интересно, что получится из моего ухаживания? Как будет вести себя Соня? Работа в контрразведке не может не повлиять на нее. Выдержит ли она? Мефодий — крепкий парень, и то жаловался мне вчера на чрезмерную жестокость следователей.
Только беспринципная Ева не унывает. Успела уже обзавестись поклонниками. Я наблюдал за ней во время обеда, — улыбается, шутит, громко смеется. Смершевцы по-дружески здороваются с нею.
Завтра управление переезжает в другое место. Куда — никому не известно. Строгая тайна.
Управление заняло половину Сабинова. Жители ругаются. Их выгнали из домов. Я живу в хорошей комнатке возле суда. Рядом со мной живут капитан Потапов, Виктор Михайлович, и майор Гречин, Георгий Лукьянович.
Вчера я познакомился с Галей. Интересная девушка. Она — старший следователь в четвертом следственном отделе. Красавица — стройная, золотые волосы, большие голубые глаза, тонкие губы, прелестные ножки, грудь…
Автобус, в котором мы ехали, часто портился. Галя ругалась на чем свет стоит. Пожалуй, сержант Ленька из запасного полка мог бы у нее поучиться.
Меня это удивило. С одной стороны — красивая девушка, с другой — грубый солдат: после каждого третьего слова следует матерная брань. Порою Галя нервно подергивала головой.