— Что такое? Немцы возвращаются? Почему такая стрельба?
— Конец войны, пан! Конец войны!
Комендатура разослала надзоры по всему городу, чтобы прекратить стрельбу. Куда там! Стреляли и надзоры. Таков русский обычай.
В 10 часов утра подполковник Душник собрал у себя весь второй отдел. (Начальник второго отдела, подполковник Шабалин, уехал ночью с оперативной группой в Прагу со специальным заданием поймать Власова).
Более ста офицеров присутствовало в больших помещениях виллы, занимаемой подполковником. (Это, конечно, только те, которые постоянно находились при Управлении по занимаемой ими должности, и частично такие, как я, оперативные работники, вызванные в связи с заданием).
Подполковник Душник встал.
— Товарищи! Поздравляю вас с победой.
— Ур-р-ра-а-а-а!
Вид у подполковника был строгий, хмурый, совсем не праздничный.
— «И на нашей улице будет праздник» — сказал тов. Сталин в 1942 году, когда враг был под Москвой. Его вещие слова сбылись. Мы празднуем победу. Однако нам, работникам контрразведки, не следует забывать, что кругом нас — враги. Наше социалистическое государство окружено капиталистическим миром. Я не ошибусь, если скажу, что для нас война не кончилась. Нам предстоит много, очень много работы, быть может, более тяжелой и ответственной, чем до сих пор. Мы — оплот нашей социалистической страны. Мы должны гордиться этим. Враг не дремлет. Пусть в газетах пишут о договорах, о любви и дружбе, — нас это не касается. Капиталисты были, есть и будут нашими врагами. И, как таковые, они тайно работали, работают и будут работать против нас. Запомните это, товарищи! Каждый наш промах может обойтись очень дорого нашей стране. Партия и правительство доверили нам ответственнейшую работу. Мы обязаны оправдать это доверие. Тайная война ведется во всех уголках мира. Шпионы, члены разных организаций, диверсанты и иные наши враги просачиваются к нам самыми разными способами. Смерть им всем во имя победы идей Ленина и Сталина во всем мире… Выпьем же за победу над Германией, за нашего мудрого вождя тов. Сталина и за верных сынов нашей социалистической родины — работников контрразведки.
Подполковник поднял стакан и начал чокаться с офицерами, сидевшими поблизости.
Для меня слова подполковника не были новы. В процессе работы я давно почувствовал, что Советский Союз не признает ни за кем в мире правды. Диктатура пролетариата во всем мире — это не пустые слова. Иначе зачем столько убийств, зачем такая «жертвенная работа» и днем и ночью, зачем списки и списки? Зачем столько смершевцев?
В шесть часов вечера уезжаем в Прагу. Интересно, много ли нас поедет?
Вечером 9 мая наши студебеккеры тронулись в путь. Оперативную группу, насчитывающую около 100 офицеров (кроме бойцов и опознавателей), возглавлял полковник Козакевич. Он ехал впереди на американском «виллисе».
Наш студебеккер, был вторым в колонне. Рядом со мной сидел майор Гречин и майор Надворный.
Здесь же были капитан Шапиро, капитан Степанов, майор Попов, капитан Миллер, капитан Шибайлов и десять других, мне незнакомых офицеров.
У каждого из нас, кроме пистолетов, был автомат.
Тихий вечер, убаюкивающая идиллия весны, распускающиеся кусты и деревья, зеленая трава, — все это, как ни странно, ничуть не располагало к хорошему настроению. Наоборот, все раздражало своей красотой.
— Тебя, Костя, ожидает большая работа, — обратился майор Гречин к майору Надворному.
— Судьба улыбается и мне… Членов НТСНП в Праге много.
— И у меня много адресов, — вмешался в разговор майор Попов. — Я боюсь только одного, контрразведка Конева может обогнать нас.
— Верно. Они будут в Праге раньше нас, — согласился майор Надворный.
Капитан Миллер рассказывал про красоты Праги, где он был до войны.
— Это город, в котором вы найдете все виды архитектурных течений, начиная с готики и кончая небоскребами…
В Штернберге мы остановились. Полковник Козакевич распорядился относительно нашего ночлега.
— С рассветом выезжаем, а потому ложитесь сразу, чтобы успеть отдохнуть.
В пять часов утра мы выехали из Штернберга. Движение на дорогах было очень живое. Бесконечные потоки автомашин, обозов, пехоты, артиллерии и других видов войск с потрясающей быстротой устремлялись к Праге.
Все чаще мы встречали колонны военнопленных немцев.
— Куда? — спрашивал их капитан Шапиро.
— Wir wissen nicht, — отвечали пленные.
— Теперь вы, сволочи, увидите Москву! — ругался майор Попов.
Он был в исключительно плохом настроении, злой.
За Оломоуцем мы стали наталкиваться на пробки в движении. Козакевич съезжал с дороги и по ржи, пшенице и траве объезжал препятствия.