Странная психология у капитана. Сколько он мне наговорил о своей красавице-жене! Она ему не изменяет, он в этом головой ручается, она беззаветно любит его, через день пишет ему письма. Капитан ей тоже через день пишет письма, но это не мешает ему, связываться, при возможности, с иностранками.
Симонов написал полное искренности письмо полковых офицеров жене погибшего друга. Действительность же противоположна.
Однако мне надо быть чрезвычайно осторожным. Поверил ли мне капитан? Если смершевцы разоблачат меня — цианистый калий всегда при мне. Я вовремя убедился, что ни признание, ни раскаяние не помогут.
Мое отношение к смерти изменилось коренным образом. Раньше я не понимал психологии людей, решающихся на самоубийство, и считал их сумасшедшими. Теперь же я вижу, что самоубийство, в случаях, аналогичных моему, лучшее решение избежать лишних мучений и унижений, после которых все равно расстреляют.
Я чувствую в себе достаточно сил, чтобы в случае необходимости распрощаться с жизнью.
Пока это лишнее. Вообще, нужно поменьше думать о себе.
Что делает Соня? Она осталась в Управлении. Бедная Соня! Мне почему-то жаль ее. Я, мужчина, напрягаю всю силу воли, чтобы не поддаться впечатлениям, вызываемым фабрикой смерти. Представляю, как чувствует себя Соня, днем и ночью видя муки и смерть людей.
Завтра переезжаем в Закопане.
В разговоре с капитаном Сикаленко я узнал, что в Управлении есть специалисты по отдельным политическим организациям. Интересно, кто специализируется по НТСНП[7]. Сколько ценных сведений я получил бы, познакомившись поближе со специалистами по НТСНП. В этом направлении и надо действовать.
Закопане действительно чудный курортный город. Какие красивые отели! Какой великолепный вид у деревьев, сгибающих свои ветви под тяжестью пушистого снега!
Татры — неописуемы! Я видел их со словацкой стороны. Отсюда же они гораздо красивее.
Про Закопане поляки сложили песни. Недаром.
Когда-то, до разгрома Польши, здесь кипела веселая жизнь. Любители лыжного спорта бегали по этому искрящемуся белому снегу.
Жаль, что у меня нет лыж. С каким удовольствием я взобрался бы на эти белые верхушки гор… Нет, — такой радости, как раньше, я не испытаю. СМЕРШ! Разве можно не думать о нем хоть минуту? Жизнь беспрерывно меняется. Польшу разрушили немцы, и вместо поляков красотами Закопане любовались эсесовцы. Теперь Закопане во власти смершевцев.
Завтра день Красной армии, всесоюзный праздник. У подполковника Шабалина будет вечер — выпивка, музыка, танцы. В Закопане много подходящих помещений для таких вечеров.
Во время обеда я встретился с Соней. Она смутилась и отвела глаза. Я понял — она не выдержала.
Ева рассказала мне про нее любопытные вещи.
— Сонька очень жестокая, — серьезно говорила Ева. — Она бьет арестованных, хотя от нее этого никто не требует. Фуй, гадкая какая! В Мукачеве разыгрывала святую, меня презирала, а теперь сама гуляет вовсю. Связалась с капитаном из второго отдела, каждую ночь спят вместе.
— А как вы себя чувствуете, Ева? — перебил я ее с целью переменить тему разговора. Мне было неприятно слушать такие вещи про Соню. — Кажется, работа в контрразведке вас переменила — не смеетесь, не шутите…
— Долго рассказывать, — махнула Ева безнадежно рукой. — Пойдем, что ли, капитан, — обратилась она к неизвестному мне офицеру средних лет, — отдохнем.
Капитан поднялся из-за стола и последовал за Евой.
Потапов, один из культурнейших смершевцев, посмотрел ей вслед укоризненно и покачал головой.
— Я думал, ваши закарпатские девушки лучше наших. Ева своим поведением, разубеждает меня в этом. У нее в комнате публичный дом.
— Да! — согласился я с замечанием капитана Потапова. — Они в этих делах не отстают…
Мне кажется, что капитан Потапов так же случайно попал в Управление контрразведки СМЕРШ, как и я. Он ни с кем не дружит, не ругается, не пьет, не курит, работа у него миролюбивая. Он, знаток Англии, отлично говорящий по-английски, составляет радиосводки по передачам лондонских радиостанций.
Со мной он очень предупредителен и вежлив.
Ева и Соня не выходят у меня из головы. Потапов неправ в своих суждениях относительно наших девушек. И у нас, как и в России и других государствах, есть честные девушки.
Капитан Степанов — кадровый чекист.
«Пятнадцать лет безупречной работы» — любит он напоминать в подкрепление своих доводов по тем или иным вопросам.
Он принадлежит к числу «счастливых» смершевцев. Об этом свидетельствует его грудь — вся в медалях и орденах.
Вчера вечером, когда все пьянствовали, празднуя день Красной армии, он поймал «очень ценного человека». Это был хорошо одетый, представительный поляк, видный деятель Армии Крайовой.
К Армии Крайовой смершевцы относились так же враждебно, как и к немецкому Абверу. Руководители этой организации им были известны, но где они скрывались — смершевцы не знали. «Ценный человек», случайно пойманный капитаном Степановым в доме какой-то старушки в Закопане, знал, где скрывается руководство Армии Крайовой.
Его кормили, поили водкой, обещали отпустить.
Я видел список, составленный этим «ценным человеком», — около двадцати фамилий руководителей Армии Крайовой. Точные адреса (в большинстве краковские) свидетельствовали о том, что поляк не обманывал.
Закипела работа. Капитан Степанов не спал целую ночь. Одно за другим летели сообщения в Москву на имя тов. Абакумова.
Могу представить, что из этого выйдет. Пойдут сотни арестов, допросы, новые сведения, новые аресты, и не только в Кракове, но и по всей Польше. Вот что значит «поймать ценного человека». Тысячи людей попадут на каторгу, сотни будут расстреляны, а у капитана Степанова появится на груди новый орден.
«Счастливый чекист»!
Потапов не любит Степанова. Он считает его глупым человеком. Во время обеда я присутствовал при их разговоре.
— Прочти телеграмму, которую послал тебе генерал Вириш, — обратился Потапов к Степанову.
— Ерунда. Теперь я занят другим делом.
— Смотри, на Отечественной-то у тебя появилась ржавчина, — съязвил Потапов.
— И впрямь. Чёрт возьми, не умеют даже медали сделать как следует!
Разговор о медалях и орденах был коньком Степанова. Об этих побрякушках он мог говорить часами, притом с таким упоением, словно дело касалось его любимой жены или детей.
Историю с генералом Виришом я знал только понаслышке. В Мукачеве капитан Степанов проверял этого венгерского генерала. Высшее начальство давало ему инструкции. Воображаю, что это были за «инструкции»!
Политика, однако, большая гадость. Вся она построена на насилии, угрозах и подкупах.
Венгерский народ никогда не узнает, что генерал Вириш — ставленник смершевцев и что Главному Управлению контрразведки СМЕРШ будут известны все действия венгерского правительства.
Точно так же никогда не узнают югославы, что в Управлении контрразведки СМЕРШ Четвертого Украинского фронта проходят практику офицеры штаба Тито и что эти-то офицеры и будут помогать Тито управлять Югославией «по-сталински».
Завтра уезжаю с оперативной группой майора Гречина ликвидировать склады Армии Крайовой.
Новый Сонч. Сборный пункт по репатриации советских граждан.
Оперативная группа майора Гречина уничтожила всего один склад с оружием.
Советская шпионка «Зина», красивая девушка лет 23-х, год тому назад была сброшена из самолета в районе Нового Тарга, с целью проникнуть в ряды Армии Крайовой. Ей удалось выполнить задание. Поляки приняли ее за свою («Зина» отлично говорит по-польски). С приходом Красной армии отряды польских партизан вышли из лесов. Но, видно, они считали, что война для них еще не окончена, и потому оставляли в лесах склады оружия.