— Жаль, что все бумаги уничтожены…
Я ушел обедать.
Быстрее! Быстрее! Надо ехать в здание Гестапо в Бубенче. Майор Гречин, капитан Шапиро, капитан Наумов… Едем. Загудели моторы.
Здание Гестапо в Бубенче — своеобразный замок.
У входа чешский штабс-капитан с охраной.
— Вход воспрещен!
— Что-о? — протяжно спрашивает майор Гречин.
— Вход воспрещен.
— Мы — офицеры НКВД…
Штабс-капитан моментально сдается.
— Пожалуйста, пожалуйста…
— Кто-нибудь уже был здесь?
— Нет!
— Вы ничего не увозили отсюда?
— Нет!
Началась погоня за документами. Взламывались двери, шкафы… Немцы, видимо, пожалели нас — все сейфы были открыты. Но нигде ничего. Все полки — пустые.
— Черт их возьми! Быть не может, чтобы сожгли все бумаги.
— Сожгли или увезли.
Ни в подвалах, ни под паркетами… нигде никаких следов.
В одной комнате капитан Наумов нашел двадцать литров водки.
— Не отравлена? — с боязнью спросил майор Гречин. Он любил выпить, и его охватило беспокойство, — а вдруг водка была отравленной.
— Не бойся, майор! Не погибнешь.
Однако, майор не решился пробовать.
— Интересно, где документы?
На вопрос майора никто не отвечал.
Я смотрел на все эти пустые полки с непонятным чувством. Сколько людского горя когда-то лежало на этих полках. Если бы горе имело вес, то все здание Гестапо провалилось бы от его тяжести в преисподнюю…
— Поступили «честно», — промолвил капитан Шапиро.
— Плохо! Очень плохо. Сколько шпионов ускользает от нас.
В 11 часов вечера, после напрасных поисков, мы возвратились на Делостжелецкую улицу, в дом № 11.
— Товарищ Синевирский, зайдите к капитану Степанову.
— Есть, товарищ полковник!
Капитан Степанов жил на самом верхнем этаже.
— Садитесь… Интересные у меня люди…
В комнату ввели среднего роста господина. Таких я когда-то видел много в Праге. Они все похожи друг на друга, эти постоянные гости ночных баров.
— Ваша фамилия?
— …
— Занятие?
— Юрист.
— Итак! Нам некогда долго возиться с вами. — Я быстро переводил слова Степанова. — С каких пор вы работаете в Абвере?
— С 1942 года.
— Какое было ваше первое задание?
— Поездка в Константинополь.
— Зачем?
— Установить влияние Англии на Турцию.
— Ерунда. Более конкретно.
— Я там должен был связаться с одним англичанином.
— Фамилия?
— …
— Ваше второе задание?
— Поездка в Анкару.
— Так. Вы специалист по Турции?
— Нет.
— Третье задание?
— Поездка в Стокгольм.
— Зачем?
— …
— Власта Б. ваша жена?
— Нет, невеста.
— Любовница?
— Да.
— Она ездила с вами?
— Нет.
— Врешь, пан. Врешь! Мне известно, что она ездила с тобой в Стокгольм.
— Нет.
— Что?.. Дежурный! Приведите Власту.
Через пять минут втолкнули в комнату девушку лет двадцати. По правде сказать, я мало видел таких красавиц. Каштановые волосы, лучистые глаза, благородство в каждом движении.
— Власта, вы ездили с ним в Стокгольм?
— Да.
— Слышишь, пан?
Степанов ударил юриста по лицу кулаком. Очки юриста слетели на пол и разбились. Из носа потекла кровь.
Юрист посмотрел на Власту. В глазах его отразился ужас. Он начал всеми святыми, своей честью и совестью уверять капитана, что Власта не замешана в это дело, что она ничего не знала о его работе у немцев.
— Пожалейте хоть ее… — умолял он.
Власта начала дрожать.
— Уведите его.
Дежурные увели юриста.
— Зачем вы ездили в Стокгольм?
— Я люблю путешествовать…
— Что-о?
— Пан доктор хотел сделать мне удовольствие, поэтому взял меня с собой.
— Врешь, Власта?
— Честное слово.
— Врешь!
В глазах у Власты появились слезы. Возможно, что ей впервые говорили прямо в лицо такие грубые слова.
— Зачем ты ездила с доктором в Стокгольм?
Власта молчала.
— Говори, проститутка…
Капитан подошел к ней и… погладил ее по голове.
— Не плачь, дорогая моя… Всему в мире приходит конец. Ты, вот б…ствовала с доктором, разъезжала по заграницам, а тысячи людей из-за тебя умирали. Теперь медаль повернулась другой стороной. Ты умрешь, а те, которые раньше страдали, будут жить и радоваться.
Власта молчала.
— Слушай! Хоть ты и красива, и благородства в тебе много, но если ты мне не будешь отвечать на вопросы, я выбью тебе зубы… Понимаешь? Выбью тебе вот эти белые красивые зубы. — При этих словах капитан дотронулся пальцами губ Власты.
— В последний раз предупреждают тебя… Зачем ты ездила с доктором в Стокгольм?
Власта молчала.
Капитан ударил ее кулаком по зубам. Она зашаталась, но устояла на ногах. Капитан ударил ее вторично. Власта упала на пол.
Началась оргия избиения. Капитан наступил сапогом на лицо девушки, потом стал топтаться в диком танце на ее груди.
Изо рта Власты потекла тоненькая струйка крови.
— Проститутка, мать твою так… Ты не прельстишь меня своими продажными глазами…
В три часа ночи капитан Степанов кончил предварительный допрос.
Я сходил с ума. Спускаясь вниз по ступенькам к себе в комнату, я испугался: вот-вот он набросится на меня. Кто же этот он? Да этот, кровавый, разве не видишь его?..
Я закрыл глаза и с минуту стоял на месте.
— А, это вы! Я как раз ищу вас! — вывел меня из оцепенения капитан Наумов.
— В чем дело?
— Нужно срочно перевести документы одного гестаповца.
— Пошли вы к черту со своими гестаповцами! Я устал, я смертельно устал и спать хочу…
— Я тоже устал. Но работа — прежде всего.
Наумов потащил меня к себе в комнату.
Я открыл окно. На улице стоял гул моторов. Кто-то привез новых арестованных. Зачем только их возят сотнями? Ведь все подвалы уже битком набиты. Больше нет места. То есть, я вру. Места еще много. Вечером отправили первую партию в Управление. Да. Места еще очень много. Хватит для всех. Смерть шпионам, смерть всему роду человеческому!
— Эй, ты, чего оглядываешься? — донесся с улицы голос.
— А ты его прикладом…
Я закрыл окно.
Наумов привел старика-немца, совершенно лысого.
— Он работал здесь, в этом доме.
— Интересно.
— Слушай, фриц. Ты нам скажи толком, где то золото, которое вы отобрали у евреев?
— Ich weiß nicht.
Капитан Наумов набросился на немца.
— Ich weiß nicht, ich weiß nicht, ich weiß nicht!
В четыре утра я ушел от Наумова.
Рядом со мной жил капитан Шапиро. За стенкой пьяные голоса.
— Выпей, Ваня. Черт с ним, с этим Волошиным, или как ты его называешь, — язык капитана заплетался.
— Выпью, Виктор, выпью за смерть Волошина… Мы же с тобой старые друзья. И ты чекист, и я чекист.
Я лег на постель.
«Возьми пистолет и застрелись», — нашептывал мне кто-то на ухо. Да, это он, кровавый, которого я видел на лестнице. Прочь от меня! Все к черту! И чекисты, и Власта… Боже! Если бы Власта даже была виновата… Нет, не могу. Эта маленькая струйка крови, вытекающая из ее рта. «Встань и возьми пистолет. Не будь трусом. Ведь это дело одной секунды. Раз, два, три, четыре, пять… Если боишься пистолета, выпей цианистый калий. Он есть у тебя. Трус! Жалкий трус! Ты же должен быть твердым, решительным человеком. Если не хочешь умирать зря, пойди и убей Козакевича. Это будет геройство…» Оставь, прошу тебя, оставь меня в покое. Я хочу спать. Я хочу забыть эту маленькую струйку крови… Да, вспомнил. Он наступил ей на грудь и танцевал… Какой это был танец? Смершевский? Нет! Дьявольский? Нет! Какой же?.. Оставь меня, кровавый. Я спать хочу. Я смертельно устал. Ну, если хочешь, чтоб я пустил себе пулю в лоб, я это сделаю… завтра. Сразу же утром, как проснусь… Оставь меня.
Коля, возьми себя в руки. Еще немного, и ты сойдешь с ума. Сделай последнее усилие. Напряги всю свою волю и прогони все эти кошмарные картины. Сделай это сразу, потом будет поздно, останешься на всю жизнь сумасшедшим.