Василий ввел меня в свой кабинет.
— Садитесь. Покурим, поговорим. Ты, надеюсь, не спешишь?
— Нет, не спешу.
— Скажи мне откровенно. Если убежать в Чехию, — выдадут чехи?
— Да. В Чехии то же самое, что и здесь, — свобода действий для чекистов неограниченная.
— К американцам?
— Не знаю…
— Вот дожили… Если бы мне раньше кто-нибудь назвал Советский Союз тюрьмой, я бы убил его, Никола. Да. А теперь, вот собственными глазами вижу, что это так. Я не уверен, не буду ли завтра сам, точно так, лицом к стенке, стоять у дверей какого-нибудь следователя, как сегодня стоит твой знакомый. Что делать?..
— Не знаю…
— Ты кажется, не веришь мне… Ох, и ты… Впрочем, и ты, и все, не верящие мне, правы. Я сам не верю. Будь она проклята, такая жизнь!
Я действительно не верил Василию. Раньше он был хорошим человеком. Каков он теперь, я не знал. Слишком откровенно он говорил против Советского Союза. При том, где? — В здании Карпатской госбезопасности…
Поговорив с Василием еще некоторое время, я попросил его показать мне кабинет подполковника Чередниченко.
В коридоре мы встретили хорошенькую барышню с папками в руке. Она посмотрела на меня подозрительно и прошла мимо. Я, как человек незнакомый, своим присутствием в этом учреждении, видимо, вызывал удивление, встречные косились на меня.
— Ну, вот и кабинет подполковника. Пока до свиданья.
— До свиданья.
План действий у меня был давно подготовлен. Я остановился на минутку перед дверью.
— Войдите, — послышался женский голос.
Я открыл дверь.
— Вам кого?
— Товарища подполковника…
— По какому делу?
— У меня для него пакет от генерал-лейтенанта Ковальчука.
Барышня мгновенно преобразилась. Небрежный тон исчез.
— Будьте любезны, присядьте. Я сейчас доложу подполковнику.
Она исчезла за большой, обитой кожей дверью.
— Проходите…
Подполковник Чередниченко — весьма представительный человек. Высокий рост, интеллигентное лицо, умные глаза, светлые волосы, высокий лоб. Одет в гражданский костюм светлой мягкой шерсти.
Отрапортовав, я подал ему пакет.
— Так… — пробежав глазами бумаги, находящиеся в пакете, заговорил он. — Я рад вашему приезду. Подполковник Горышев отзывается о вас весьма хорошо. Вы откуда родом?
Я назвал родное село.
— Это Хустский район?
— Так точно.
— Великолепно. Как раз на Хустский район мне нужен такой человек.
Подполковник начал что-то писать на одной из бумаг. «Резолюция» — мелькнуло у меня в мыслях. Надо действовать.
— Товарищ подполковник.
— В чем дело?
— У меня к вам большая просьба.
— Я вас слушаю.
— Нельзя ли мне получить хотя бы месячный отпуск?
— Зачем?
— У меня чрезмерное увеличение щитовидной железы.
— Базедова болезнь?
— Еще пока нет, но, если не сделать заблаговременно операцию, могут наступить осложнения.
— В таком случае я пошлю вас в военный госпиталь.
Я мысленно выругал подполковника. Боже, какой неподатливый.
— У меня в Мукачеве есть знакомый хирург. Ему я верю…
— Давайте не будем торговаться. Езжайте в свое Мукачево и через месяц возвращайтесь, — произнес подполковник недовольным тоном. — Эту бумагу отнесите майору Денисову, начальнику отдела кадров.
Я отыскал майора Денисова. Пришлось ждать очереди. Чередниченко пополнял свои кадры. Чекисты со всех концов Советского Союза стояли в коридоре, ожидая оформления в отделе кадров.
— Вы откуда, товарищ? — обратился ко мне молодой капитан, стоявший передо мной.
— Я местный.
— Вот как. Тогда скажите, в каком городе здесь лучше всего жить?
— Один черт. Везде плохо. Край наш очень беден.
— Что вы?! А я в Киеве слыхал, что у вас здесь не жизнь, а рай.
— Сказки, товарищ капитан. Мы, вот, думали, что у вас рай, потому и присоединились к Советскому Союзу.
— Да, у нас не плохо.
Капитан замолчал. Должно быть, мои слова не понравились ему, и он решил прекратить разговор.
Майор Денисов выписал мне месячный отпуск без лишних расспросов.
Итак, время я выиграл, а это самое главное.
Я свободно вздохнул, выйдя из здания ужгородской госбезопасности. Словно выбрался из тюрьмы. На всякий случай, я долго гулял по городу. Убедившись, что слежки за мной нет, я вошел в дом, в котором жил В. Хозяйка сказала мне, что В. уехал в…
Придется связаться с Васей.
Почему-то мне захотелось, как можно скорее, уйти из города и забраться в лесную глушь, где нет ни одного человека.
Когда я встречал офицеров НКГБ, я старался на них не смотреть. Вообще, я пытался ни о чем не думать. Вид чекистов вызывал у меня тяжелые воспоминания. Мне же мучительно хотелось забыть, вычеркнуть все из памяти.
В лесу, на поляне, я пролежал до поздней ночи. Увы, неотвязные воспоминания недавнего прошлого не оставляли меня. И все же, сознание, что я на свободе, что около меня никого нет, что в моем распоряжении целый месяц, что я вообще остался жив — наполняло мою душу радостью.
Впервые, после семимесячной работы в СМЕРШЕ, я почувствовал себя тем, кем я был раньше.
Народная Рада Закарпатской Украины — самое хорошее здание у нас, на Подкарпатской Руси. Оно было построено во время первой чехословацкой республики, с учетом всех технических достижений строительства последнего времени.
Мне хотелось поговорить с Керчей, уполномоченным по делам просвещения, с Русином, уполномоченным по делам транспорта, с Линтуром, уполномоченным по делам культа, и с Путрашевой, секретаршей И. И. Туряницы. Кроме них, в Раде работают и многие другие мои знакомые. Нужно было бы повидаться и с ними.
В здание Рады может войти, кто угодно. Не нужно никаких разрешений.
По коридорам сновали люди самых разнообразных профессий. У некоторых дверей стояли большие очереди.
Вдруг внимание мое привлек шум у дверей уполномоченного по делам торговли Вайса. Из канцелярии выходил мужчина средних лет, на костылях.
— Черт вас всех возьми! — кричал он возмущенно. — Подлецы!.. Когда нужны были добровольцы для Красной армии, обещали золотые горы. А теперь, когда я без ноги остался, не хотите дать простой бумажки… — последовала густая уличная брань.
Женщины, стоявшие в очереди у дверей «министра Вайса», смущенно опустили головы. Некоторые из мужчин присоединились к инвалиду Отечественной войны. Шум увеличивался.
Дверь приоткрылась и «министр Вайс» высунул голову.
— Если вы не уйдете сейчас же, я вызову милицию.
— Плевать мне на твою милицию, — прокричал инвалид и злобно затряс костылем в воздухе.
Я поспешил уйти. Слишком много неприятностей довелось мне пережить за короткий срок моего пребывания в Ужгороде. Этот случай мне был тоже неприятен.
— Спекулянтам выдаешь разрешения, а мне нет, я не даю взяток, потому… — доносился мне вслед голос инвалида.
Керча усиленно заботится о просвещении Подкарпатской Руси; открывает десятилетки, выписывает из Советского Союза преподавателей…
— Реорганизация школы отнимает много времени. Кроме того, у нас нет надлежащих кадров. Для советской школы самое главное — политграмота. Именно по этой-то части у нас и нет специалистов.
Линтур уехал по делам.
Юра П. обрадовался моему посещению. Он, кажется, ничуть не изменился.
— Садись, Никола. Рассказывай, где бью ал, что видал…
— Ты давно работаешь здесь?
— Да. Представь, на этот раз я доволен. Работа интересная! Вот, хотя бы сейчас. Надо подобрать документы, на основании которых можно будет кафедральный храм греко-католиков передать православным. Кое-какие документы я уже достал, но этого еще мало. Подкарпатская Русь должна быть православной. И я уверяю тебя, что в скором времени она будет православной.