— Ох, какой герой, истинный Ахиллес, — пробормотал управляющий, на французский манер рокоча буквой «р».
— Время смерти? — спросил Караченцев.
— Между первым и вторым часом ночи, — уверенно ответил Веллинг. — Не ранее, но и никак не позже. Генерал повернулся к есаулу:
— Что ж, теперь, когда причина смерти установлена, можно заняться деталями. Рассказывайте, Гукмасов. И поподробней.
Поподробней есаул, видимо, не умел. Его рассказ вышел коротким, но, впрочем, исчерпывающим:
— Прибыли с Брянского вокзала в шестом часу. Михал Дмитрич отдохнул до вечера. В девять ужинали в здешнем ресторане. Потом поехали кататься по ночной Москве. Никуда не заезжали. Вскоре после полуночи Михал Дмитрич сказал, что желает вернуться в гостиницу. Хотел сделать какие-то записи, он над новым боевым уставом работал…
Гукмасов покосился на бюро, стоявшее подле окна. На откидной доске были разложены бумаги, чуть в стороне — небрежно отодвинутое полукресло. Евгений Осипович подошел, взял исписанный листок, уважительно покивал.
— Распоряжусь, чтобы всё собрали и переправили государю. Продолжайте, есаул.
— Господам офицерам Михал Дмитрич велел располагать собой. Сказал, что дойдет пешком, хочет прогуляться.
Караченцев насторожился:
— И вы отпустили генерала одного? Ночью? Довольно странно!
Он многозначительно взглянул на Фандорина, но того эта подробность, кажется, нисколько не заинтересовала — коллежский асессор подошел к бюро и зачем-то водил пальцем по бронзовому канделябру.
— Поди-ка с ним поспорь, — горько усмехнулся Гукмасов. — Я сунулся было — так глянул, что… Да ведь он, ваше превосходительство, не то что по Москве ночной, по горам турецким и степям текинским в одиночку разгуливал… — Есаул мрачно покрутил длинный ус. — До гостиницы-то Михал Дмитрич дошел. До утра вот не дожил…
— Как вы обнаружили тело? — спросил обер-полицеймейстер.
— Вот здесь сидел, — показал Гукмасов на полукресло. — Назад откинувшись. И перо на полу…
Караченцев присел на корточки, потрогал чернильные пятна на ковре. Вздохнул:
— Да уж, пути Господни…
Наступившую печальную паузу бесцеремонно нарушил Фандорин. Полуобернувшись к управляющему и по-прежнему поглаживая злосчастный канделябр, он громким шепотом спросил:
— А что это у вас электричество не заведено? Я еще давеча удивился. Такая современная г-гостиница, а даже газа нет — свечами нумера освещаете.
Француз принялся было объяснять, что со свечами бонтоннее, чем с газом, а электрическое освещение уже есть в ресторане и к осени непременно появится на этажах, но Караченцев прервал не относящуюся к делу болтовню сердитым покашливанием.
— А как провели ночь вы, есаул? — возобновил он допрос.
— Заехал к боевому товарищу, полковнику Дадашеву. Посидели, поговорили. В гостиницу вернулся на рассвете и сразу завалился спать.
— Да-да, — вставил Эраст Петрович, — ночной портье сказал мне, что вы вернулись уж засветло. Еще послали его за бутылкой сельтерской.
— Верно. Честно говоря, выпил лишнего. Горло пересохло. Я всегда рано встаю, а тут как на грех проспал. Сунулся с докладом к генералу — Лукич говорит, не вставали еще. Я подумал, видно, заработался вчера Михал Дмитрич. Потом, в полдевятого уже, говорю — идем, Лукич, будить, а то осерчает. Да и непохоже на него. Входим сюда — а он раскинулся вот этак вот (Гукмасов откинул голову назад, зажмурил глаза и приоткрыл рот), и уж холодный. Вызвали врача, депешу в корпус послали… Тут-то вы меня, Эраст Петрович, и видели. Извините, что не поприветствовал старого товарища — сами понимаете, не до того было.
Вместо того, чтобы принять извинение, в котором, правду сказать, при подобных обстоятельствах и нужды никакой не было, Эраст Петрович чуть склонил голову на бок и, заложив руки за спину, сказал:
— А вот мне в здешней ресторации рассказали, будто вчера некая дама пела для его высокопревосходительства и якобы даже сидела за вашим столом. Кажется, известная на Москве особа? Если не ошибаюсь, Вандой зовут. И вроде бы вы все, включая и г-генерала, уехали с ней?
— Да, была какая-то певичка, — сухо ответил есаул. — Подвезли ее и высадили. А сами дальше поехали.
— Куда подвезли, в «Англию», в Столешников? — проявил удивительную осведомленность коллежский асессор. — Мне сказали, госпожа Ванда именно там к-квартирует?