И это была правда.
Теперь снова перед ней сидел мужчина с заботливыми и нежными руками. В ней все возгорелось. Она должна испытать его на верность и преданность! И она, конечно, знала, что проверить это не составит для нее труда.
Она начала так: «Не понимаю, как ты выдержал в супружестве».
— Ах, не помню, давно было, забыл.
— Но было же нечто?
Он посмотрел на нее: «Что ты имеешь в виду?»
— Супружество — довольно интимная вещь. Ты сам говорил, что у тебя была отдушина, лазейка в заборе. Разве нельзя было найти ее в семье, в собственном садике?
— Нет, к сожалению. Скорее наоборот.
Она заставила его разговориться и постепенно узнала, что любой яд, по его мнению, лучше супружества, именно оно толкнуло его на путь разврата, хотя вначале он свято верил в него.
Она неожиданно сказала: «У нее ты нашел то же самое, от чего убегал от других».
— Да.
Слово за слово, и она выяснила то, чего он никогда в жизни не рассказывал другому человеку. Теперь настал ее черед представить свою историю:
— Ты думаешь, почему я не вышла замуж еще раз? В предложениях, как ты понимаешь, не было недостатка. Я боюсь, я панически боюсь снова попасть в унизительное положение, в ситуацию, что зовется браком. Ты сам знаешь, каково чувствовать себя, когда видишь, что некогда любимый тобою человек предает тебя. Да еще в результате рождается ребенок! Я боюсь, страшусь, брак — самое ужасное, что может быть на этом свете. Я знаю, все равно придется еще раз выйти замуж. Мой отец не оставил мне состояния, я не могу вести независимый образ жизни. У меня сын, которого мне нужно вывести в люди. Но именно мои дети служат мне как бы оправданием. Если они однажды узнают, что у матери был возлюбленный, они должны знать, что исключительно страх перед новыми брачными узами заставил меня переступить порог дома. Потом я хочу тебе сказать: женщина с моим темпераментом не может жить без эроса. Нельзя винить человека в том, что он не желает умирать с голоду. Если дело заходит слишком далеко, можно ведь мгновенно прервать связь, даже с лучшими мужчинами. Мне нечего сказать в свое оправдание, но что должен делать человек, когда он вкусил от древа познания? Мое положение сомнительно. Знаю. Я помню, как однажды моя подруга сказала, когда мы разговорились на сексуальную тему, что она не видит ничего зазорного в эротических связях, такими уж, дескать, создал нас Бог. Счастливая!
Она снова возвратилась к той легендарной ночи, рассказала, что ей пришлось выстрадать. Она чувствовала, как в ней снова все кипело. Она говорила против своей совести, она намеренно мешала правду с ложью, реальное с фантазией. Получалось немыслимое нагромождение, поток, хаос. И она видела, как он, мужчина, сидевший рядом с ней, воспринимал ее слова. На сей раз она выиграла, ее понимали, как она этого хотела в глубине души. Ее воля исполнилась: она увидела, какой он верный!
Вильгельм Лино словно заново родился: чтобы женщина могла вот так свободно и смело оголять себя, свою душу перед мужчиной… Необычное переживание для него. Ее исповедь он принял с распростертыми руками, заботливыми и осторожными. Он сидел и взирал на нее с благоговением, как на икону, готов был молиться. Словно в церкви на богослужении.
Он взял ее за руки, сжал их и произнес: «Спасибо, спасибо, Луиза, я в общем-то не заслужил такой откровенности с твоей стороны. Старый глупый негодяй».
Она наклонилась к нему: «Неправда, не говори так».
— К сожалению, правда.
— Ты не должен говорить так о человеке, которого я люблю!
Он склонился к ее руке и поцеловал.
— Позволь мне сказать тебе кое-что! Ты говорила недавно о своем положении, о сыне, которого нужно вывести в люди. В связи с этим я хотел бы сказать несколько слов. Можно? Если ты позволишь, я никогда не буду тебе мешать, запрещать, стеснять твою свободу, которая нужна тебе… — Но тут ему вдруг стало не по себе, он испугался, что она поймет его превратно, будто он говорит одно, а думает совсем другое, хитрит, прячет правду… И он добавил: — Что бы ты ни сделала, знай, я постараюсь понять…
Она не ответила, по-прежнему сидела, уставившись прямо перед собой, и он еще более испугался, что, возможно, зашел чересчур далеко. Он сказал: «Ах, прости меня, ты ведь понимаешь». Его руки теперь сильно дрожали.
Она молчала. И вдруг в ее голове мелькнула нехорошая мысль, непроизвольно. Она усмехнулась, улыбнулась недобро. Такие речи она уже слышала, и не раз. Верить, не верить? Внутреннее чувство подсказывало ей иное. Она понимала, что он — настоящая находка, клад, и не один раз поможет ей. Поможет?..