Она удивилась, до чего хорошо удалось ей разыграть эту комедию. Длинное вступление, которое она сделала, эти события прошлого. Она помнила хорошо, что однажды чувствовала именно так, однажды, много лет назад, она чувствовала себя бесконечно опустошенной, оголенной, казалось, все земные и неземные страдания воплотились в ней, и тогда появилось это желание, потребность протянуть руку помощи всем, всем… и помогать, только помогать.
Давно это было, слезливая жажда милосердия, теперь она лишь сожалела об одном: о самой себе. Она продолжала развивать свою мысль:
— Поймите, я не думаю, что стану первоклассным врачом, лучше других. По всей видимости, наоборот. Но я думаю, что я, вероятно, смогла бы понять лучше, смогла бы помочь лучше пациентам.
— Вы серьезно так думаете, фрекен Лино? Учеба — нелегкое дело. Это не в игры играть.
— Вы сами говорите, что я полностью выздоровела. Разве вы не верите, что силы удесятеряются, когда есть цель? Мой дядя, самый понятливый человек на этой земле, без сомнения, поддержит меня. Он одобрит мой план.
— Вы сдали вступительный экзамен?
Итак, он попал в ловушку. Он размышлял уже над ее планом. Да, да, правда, он попался в расставленную ею ловушку.
— К сожалению, нет, но я полагаю, что мои знания латыни и философии приблизительно отвечают тем требованиям, которые предъявляются на экзамене при зачислении в университет. Как вы думаете, смогу я справиться с другими предметами уже этой осенью?
— Этой осенью?
— Да, этой осенью. Я разработала свой особый метод чтения, я лежу на диване спокойно и читаю, экономлю таким образом силы.
— Вы достойны уважения.
— Я очень выносливая.
Они еще долго беседовали, и Дагни Лино почти поверила в то, что сама придумала. Под конец полностью уверовала. Она не в меру развеселилась. Утреннее настроение как рукой сняло, будто его и не было, она вздохнула свободно. Она шагала легко и слушала доктора Врангеля, который тоже пришел в состояние необычайного возбуждения. Он шел и говорил:
— Могу я вам чем-нибудь помочь?
Она повторила свое: «Вы должны помочь мне побороть бессонницу!»
Он немедленно ответил: «Естественно, помогу».
И еще она сказала: «Не беспокойтесь, я не подведу вас, не буду злоупотреблять».
Прошел час с тех пор, как они вышли прогуляться. Они поднялись к ней в комнату, оба в превосходном приподнятом настроении. Она все равно была настороже: один неверный шаг — и все испорчено. Начнутся подозрения. Он сел в кресло у письменного стола и выписал рецепт. Она стояла позади него, когда он писал.
— Шприц есть?
— Да.
— Управитесь сами?
— Да, я могу делать уколы. Очевидно, вы правы, я не нуждаюсь в помощи сестры Беате.
Они посидели еще немного, обсуждая в подробностях ее медицинские занятия. Она возбужденно ходила по комнате: «Признаюсь, я чувствую себя уже сейчас доктором».
— Видите, небольшие импульсы, фантазия, и ум ваш начинает работать…
После полудня. Дагни осталась одна, и ее наигранную веселость словно ветром сдуло. Возвышенное настроение, снизошедшее на нее во время прогулки с доктором Врангелем, тоже покинуло ее. Нельзя сказать, что она совсем пала духом, нет, но приблизительно такое чувство, если выпьешь днем слишком много, а потом ощущаешь, как в нервах подрагивает, когда хмель медленно уходит. Ни трезвая ни хмельная, ни голодная ни сытая, ни раздетая ни одетая. Нет ни отчаяния, ни сомнения, она беспокойно металась по комнате. Есть ли спасительная соломинка? Может, отложить задуманное? Как-то странно подумать, что не увидишь, как забрезжит рассвет, как наступит новый день, без тебя.
Веселого в задуманном нет. Полная неизвестность. А вдруг не получится? Хотя… снотворное, прежняя склянка с морфием и новая должны неминуемо привести к смерти. И смерти без мучений и болей.
Главное: нужно действовать решительно и быстро. Не сидеть и не настраивать себя, побороть вспыхнувшее сомнение и… поторопиться, ничего нет проще. Сверши задуманное. Пора навсегда покончить с ночным разгулом плохого настроения, прекратить прекраснодушное витание в облаках, прекратить лежать, закрыв глаза, и представлять, что умираешь. Думать, как приятно, должно быть, умирать! Хватит! Нужно действовать. Огнестрельное оружие? Пожалуй, слишком грубо. Она не способна на такое. Теоретически она знала, что все искусство состоит в том, что нужно взять револьвер, крепко прижать его двумя пальцами к виску и надавить на курок. Страх перед смертью был. Потом эта мгновенность, моментальность, ты есть — и тебя нет. Нет, ей не совладать. Здесь нужно иметь мужские нервы и мужской ум, чтобы свершить такое насилие над собой.