Вильгельм Лино стал его последним коронным номером, и довольно благодатным. Лино продолжали приглашать, и у него хватило ума, чтобы не отказываться. Да, более того, он поступал очень благоразумно и говорил: «Нет, теперь моей дамой будет не фру Кобру. Сегодня вечером я желаю сидеть рядом с фру Дебриц».
Фру Дебриц была глупенькой. Серенький никчемный человечек. То, что камергер тогда предпочел ее, Лаллу, не осталось без следа. Она знала, по всей вероятности, что собственный муж делал ее предметом своих шуточек. Она даже уверовала, что Лино слегка волочился за нею, прилипала этакая. Из зависти она принялась восхвалять Лино. Восхвалять вне всякой меры.
Лалла и Лино страшно потешались над тем, что Дебриц и его подручные явно верили, что им удастся заполучить еще большую сумму денег. А вот она получила жемчуг! Пока жемчужная нить лежала в шкатулке. Пока она не осмеливалась ее надевать.
В один прекрасный день пришел большой пакет из ювелирного магазина Тострупа, и, когда она открыла его, там лежали жемчужины. Нить из жемчужин. В середине — большая жемчужина величиной с лесной орех, а вокруг нее до самой застежки — жемчужинки поменьше. Какова же цена этому жемчугу? Она никогда не задумывалась, насколько богат Лино. Дебриц, во всяком случае, постоянно высмеивал его метод вести дела. Он утверждал, что Лино держит все деньги на сберегательных книжках. Но на самом деле Лино расплачивался шестимесячными государственными облигациями, а не векселями, лишь годовые проценты оставались нетронутыми на счету. К тому же он жил весьма и весьма скромно.
Деньги пришли из Англии. Все было сделано как нельзя пристойно. Выглядело, будто ее дети получили наследство. Правда, долги тоже исчезли, даже самые мелкие, что было для нее большой, но приятной неожиданностью. Получив деньги, она как раз намеревалась расплатиться. Она обратилась к нескольким своим кредиторам, но те ответили, что получили деньги от одного городского адвоката. К ней, дескать, больше никаких претензий. Четыреста английских фунтов! Почти девять тысяч крон!
Только счета фирмы Серенсен&Винге остались неоплаченными. Она начала отдавать долг по частям, продавая облигации, доставшиеся в наследство от отца. Дебриц помогал ей.
Она искренне поблагодарила Лино и сказала, как на духу, что деньги пришлись очень и очень кстати. Он ответил, что ее счет будет подобен кувшину вдовы из Сарепта. Он будет пополняться, так сказать, сам по себе. Она ответила: «Я никогда не могла понять эту легенду. У нее, естественно, был любовник, у этой вдовы из Сарепта».
Ах, все равно, до чего приятно иметь полный дом! Не нужно говорить горничной, что, к сожалению, придется, дескать, подождать, заплатит на следующей неделе! Унизительная мелкая ложь, результат бедности… Теперь она отпала. В ней не было нужды. Посыльные не надоедали звонками в дверь, требуя денег. Она уволила прежнюю горничную. Наняла приличную домоуправительницу. Пожилую женщину, умеющую держать язык за зубами, которая присматривала за детьми.
Она не привыкла к подобному поведению мужчин, к их порядочности. Поэтому, если Лино несколько сомневался в том, что она правильно расценит его действия, она тоже не смела поначалу верить, что он поступит именно так. Бесспорно одно: Вильгельм Лино был человеком страстным, благородным, одним из немногих правдолюбов, не бросающих слов на ветер. Он никогда бы не позволил, чтобы она бедствовала, страдала, даже если бы их отношения сложились иначе, исключительно на основе доверия и дружбы.
В самом начале она была опьянена. Она устала от бестолковщины своей жизни, отказалась от нескольких знакомств и оставалась по вечерам дома. Сидела и терпеливо ждала Вильгельма Лино, и он приходил, как только позволяли дела. Так приятно было чувствовать себя снова защищенной. Она полностью определила свою жизнь по нему, как бы зачеркнула прошлое, не вспоминала о нем и сделала ставку на будущее.