Эверс Ганс Гейнц
Смерть барона фон Фриделя
Ганс Гейнц Эверс
Смерть барона фон Фриделя
И Боги вняли молитвам нимфы Салмакиды: ее тело слилось воедино
с телом ее возлюбленного, прекрасного сына Гермеса и Афродиты.
Аристобул
Мужчина - происхождение Солнца, а женщина происходит от Земли.
Луна же, которая происходит и от Солнца, и от Земли,
создала третий пол - странный и необыкновенный.
Эриксимах
Нет, нет, это не правда, что барон фон Фридель покончил жизнь самоубийством. Гораздо вернее сказать, что он застрелил ее, баронессу фон Фридель. Или наоборот: что она его убила, - не знаю. Знаю только, что о самоубийстве тут и речи быть не может.
Я хорошо знаю всю его жизнь, я встречался с ним во всевозможных странах; в промежутках между этими встречами до меня доходили слухи о нем от знакомых. О подробностях его смерти я, конечно, не знаю более того, что знают другие: то,что писали в газетах и что расказывал мне его управляющий, а именно: что он наложил на себя руки в ванне.
Вот некоторые моменты из жизни барона. Осенью 1888 года барон Фридель, цветущий юноша, "желтый" драгун в чине лейтенанта, участвовал в скачках с препятствиями. Это дело было в Граце. Я хорошо помню, как гордился им его дядя, полковник этого полка, когда он первый прискакал к флагу.
Посмотрите-ка на этого молодца! А ведь без меня он превратился бы в старую бабу!
Тут он рассказал нам, как около года тому назад разыскал своего племянника, которого воспитывала его сестра, старая дева, живущая в провинции.
Там, в замке Айблинг, вырос осиротевший мальчик, его воспитывали три тетки, одна старая и две помоложе.
Три сумасшедшие бабы! - смеялся полковник. - А его гофмейстер был четвертой бабой. Это был поэт, который воспевал женскую душу и в каждой развратнице видел святую. Я не хочу быть к нему несправедливым, надо отдать ему должное - он передал всю свою ученость мальчику: в пятнадцать лет тот знал больше, чем весь наш полк, считая и господ докторов. Ах, если бы только он знал одни науки! Но чему его только не научили там - становится прямо страшно. Это женщины выучили его вышивать, вязатьи другим очаровательным женским рукоделиям. Это был настоящий маменькин сынок, противно было даже смотреть на него; это было то же самое, что выпить приторного миндального молока! И что за вой поднялся у этих баб, когда я утащил у них этого мальчика! Да и мальчик так ныл, что я ни за что не взялся бы за это дело, если бы не память о моем брате, которого я очень любил. Но знайте, что у меня не было ни малейшей надежды сделать из этой кисейной барышни мужчину! А теперь - что за дьявол! Разве есть у "желтых" более блестящие лейтенанты?
С дьявольской улыбкой рассказывал дядя об успехах своего племянника. Как даже он сам во время попойки свалился под стол, а племянник продолжал сидеть как ни в чем не бывало; и как последний вышел победителем из единоборства, здорово задав своему противнику. И фехтовал он так, как никто другой в Граце: сабля в его руке была такая же гибкая, как какой-нибудь хлыст. Ну, а что касается верховой езды - это мы только что сами видели. А уж о женщинах и говорить нечего! Пресвятая Варвара! Такого дебюта в этой области не имел еще ни один кавалерист по обе стороны Леды. Когда он учился в Вене, в военном училище, он жил у одной хозяйки, у которой было три дочки - и все эти девицы ожидают теперь радостей материнства. Деньги на содержание он, конечно, охотно заплатит. Удивительный молодчина этот мальчишка!
Лет пять спустя я встретился с ним в маленьком городке Коломеи. Он был там с№ впрочем, не буду называть ее имени, она и теперь еще разъезжает по всему свету, и все провинциальные газеты восторженно отзываются о том, как она изображает классическую Медею. Но в это время ее имя гремело в императорском театре, а потому мне показалось очень странным это артистическое турне по ужасным углам Галиции. Конечно, я пошел на этот
редкий литературный вечер; трагическая актриса продекламировала нам шиллеровского Дмитрия, а барон Фридель продекламировал несколько неуверенно свои хорошенькие мелодичные стихотворения. Я аплодировал восторженно обитатели Коломеи приняли меня за авторитет, потому что я был в смокинге; и этот вечер имел громадный успех. Потом я ужинал с обоими участниками; было ясно, что это путешествие было свадебным. И это было очень странно, потому что барон получил от своих теток очень круглую сумму после того, как бросил военную службу; что касается трагической актрисы, то она только и делала, что швыряла деньги, которые получала в самом неограниченном количестве. К чему же это таскание по грязным закоулкам Европы? Но загадка состояла не только в этом. Всякий знает, что№ она в течение своей жизни всегда сторонилась мужчин; многие еще хорошо помнят громкий скандал, состоявший в том, что она однажды ночью похитила прекрасную графиню Шендорф. Это было года за два до того, как я встретил ее в Коломее с бароном; вскоре после этого скандала она надавала пощечин на одной репетиции управляющему театра, который упрекал ее в том, что она ухаживает за его женой. Ни до того, ни после того никто не слыхал, чтобы великая Медея когда-нибудь имела Язона, а теперь я сам видел, как она целовала руки барона. Я подумал, что их свел вместе алкоголь - ведь по Грабену ходили сотни анекдотов об этой любившей выпить героине. И на этот раз она не стеснялась и начала с того, что выпила перед супом большую рюмку коньяку. Но он не проглотил ни капельки. Оказалось, что он превратился в самого страстного сторонника умеренности. Что же это означало? Теперь я понял это странное обстоятельство, но тогда я ничего не понимал.
Потом барон Фридель очень много путешествовал; иногда мне приходилось встречаться с ним, но всегда мимолетно - едва ли я его видел в течение нескольких часов зараз. Я знаю только, что он сопровождал Амундсена в его первую экспедицию на северный полюс, что он потом в качестве адъютанта полковника Вильбуа-Марейля участвовал в войне с бурами, был ранен при Мафекинге, а при Харбистфонтене был взят англичанами в плен. За этот промежуток вермени появлися том его стихотворений и очень интересный труд о Теотокопули - это было плодом его путешествия по Испании. Это меня тем более удивило, что меня всегда поражало странное сходство между бароном и портретом этого художника, которого современники его называли "El Greco". И действительно, барон Фридель был единственный человек, который всегда вызывал во мне представление черного с серебром.