Такое молчание, такая неподвижность были уже почти пределом их возможностей. Приятеля звали Брюс. Эшби до сих пор гонит от себя это воспоминание. Брюс вытащил из кармана какую-то вещицу и протянул ему, при этом в голосе друга ему почудилось нечто настораживающее:
- Видел?
Это была порнографическая фотография: на фоне нездоровой белизны тел все детали прорисовывались очень четко, как ветки на фоне снега. У Спенсера застучало в висках, перехватило горло, глазам стало горячо и мокро - все это в одно мгновение. По телу разлился какой-то незнакомый доныне трепет; он не смел смотреть ни на два голых тела на фотографии, ни на приятеля и отвернуться тоже не смел.
Долгое время он считал эту минуту самой тягостной в жизни; хуже всего было, когда, с трудом подняв глаза на Брюса, он заметил у того на лице гнусную ухмылку - издевательскую и заговорщицкую. Брюс понимал, что творится с другом. Он нарочно все подстроил, поймал Спенсера врасплох. Они были соседями, родители их дружили, но с тех пор Эшби всегда избегал встречаться с Брюсом вне школы. И вот теперь, через столько лет, при виде этой комнаты тот же внезапный пульсирующий жар по всему телу, и так же щиплет глаза, так же перехватывает горло, так же стыдно.
И снова рядом наблюдатель, который смотрит на него с тем же примерно выражением, что Брюс. Даже не глядя на доктора Уилберна, Эшби не сомневался в этом.
Жалюзи были подняты, шторы раздвинуты, чего прежде почти никогда не бывало; поэтому комнату со всеми ее углами и закоулками заливал резкий свет снежного утра, не оставлявший ни тени, ни тайны. Сразу почудилось, что здесь холоднее, чем в остальном доме.
Белла была распростерта посреди комнаты, поперек зеленого ковра; глаза и рот открыты, синее шерстяное платье задралось до середины живота, так что виден пояс с черными подвязками, к которым, как полагается, пристегнуты чулки, а светло-розовые трусики валяются поодаль, скомканные, как носовой платок.
Спенсер не подошел, не шелохнулся; он был благодарен Кристине за то, что она почти сразу затворила дверь таким движением, словно покрывала труп простыней.
И тут же он навсегда возненавидел доктора Уилберна за его усмешку, говорившую, что Спенсер с его смятением виден ему насквозь.
- Я позвонил от вас коронеру <Коронер - особый судебный следователь в Англии, США и некоторых других странах, на обязанности которого лежит расследование случаев насильственной или внезапной смерти.>, он приедет с минуты на минуту, - подал голос Эрл Уилберн.
Втроем они вернулись в гостиную, где по-прежнему горели лампы, потому что утро было пасмурное; доктор, единственный из них, уселся в кресло.
- Что с ней сделали?
Спенсер не то собирался спросить. Он хотел сказать:
"От чего она умерла?" Вернее: "Как ее убили?"
Эшби не заметил крови - ничего, кроме неестественно белой кожи. Взять себя в руки он был не в силах.
Теперь он уверился, что жена и врач заподозрили его, может быть, подозревают до сих пор. С ним скрытничали: не случайно же, обнаружив труп Беллы, Кристина первым делом позвонила не ему, хотя по логике именно Спенсеру полагалось бы принять решение, разобраться, как поступить в подобном случае.
- Доктор Уилберн - судебно-медицинский эксперт общины, - сказала она, словно угадав его мысль, и тоном, усвоенным во всех этих комитетах, добавила:
- В случаях смерти, вызывающей подозрения, полагается в первую очередь ставить в известность его. - Кристина понимает толк в том, что касается должностных обязанностей, назубок знает функции и прерогативы каждого. Белла задушена. Это не вызывает сомнений. Поэтому доктор позвонил в Личфилд и известил коронера.
- А не полицию?
- Коронер сам обязан обратиться в полицию округа или в полицию штата.
- Думаю, надо бы позвонить моему директору, предупредить, что сегодня я уже не приеду в школу, - вздохнул Эшби.
- Я позвонила. Он тебя не ждет.
- Ты сказала...
- Сказала, не вдаваясь в подробности, что с Беллой несчастье.
Он не сердился на жену за то, что она сохраняет присутствие духа. Он знал: это у нее не от черствости, а от долгой выучки. Он готов был побиться об заклад, что она беспокоится, как воспримут это событие окружающие, взвешивает все "за" и "против", ломает себе голову над тем, стоит ли звонить тем или иным знакомым.
Только теперь он снял пальто, шляпу, достал из кармана трубку и сказал наконец обычным голосом:
- Сейчас наедут машины. Загоню-ка я нашу в гараж, чтобы освободить аллею.
Он смутно подумал, что ему не повредит глоток виски, но не задержался на этой мысли. Выходя из гаража, он заметил машину Билла Райена - она ехала вверх по холму, рядом с Биллом сидела незнакомая молодая женщина. Когда говорили о коронере, ему и в голову не пришло, что это не кто иной, как Райен. Спенсер был поражен. Может быть, потому, что изредка он встречается с этим Райеном в гостях у знакомых, и тот всегда разглагольствует громче других и держится со всеми запанибрата. Входя в дом. Спенсер опять заметил в окне Кацев розовый пеньюар.
- В чем дело, Спенсер? Если я правильно понял, кто-то убит?
- Доктор все вам расскажет. Это он вас вызвал.
Когда у кого-нибудь из учеников Эшби такое настроение, как сегодня у него, он заранее знает, что от мальчишки ничего путного не добьешься. Спенсер ни на кого не злится, разве что на доктора. Кристине он, скорее, благодарен: время от времени она бросает на него ободрительные взгляды, словно подтверждает, что она ему друг. И это, в сущности, правда: они с женой добрые друзья.
- Познакомьтесь: мисс Меллер, моя секретарша.
Снимите пальто, мисс Меллер, и приготовьтесь записывать.
Райен всякий раз спотыкается на ее фамилии: ему, наверно, привычнее обращаться к ней по имени. Он извинился перед Кристиной, что распоряжается как у себя дома.
- Разрешите?
Он отвел Уилберна в сторону. Они тихо о чем-то заговорили, поглядывая то на Эшби, то на его жену, наконец пошли в комнату Беллы, дверь сперва оставили настежь, но потом предпочли ее затворить. Почему Спенсер злится при виде этой мисс Меллер, которая сняла шляпку, пальто, сапоги и теперь причесывается, глядя в карманное зеркальце? И расческа у нее не слишком чистая - он готов спорить на что угодно. Обычная девка, крепкая, вульгарная, но есть в ней какая-то притягательность. А Райену лет сорок, полнокровный, широкоплечий, и жена у него без конца болеет.
- Не откажетесь от чашечки кофе, мисс Меллер? - предложила Кристина.
- С удовольствием.
Только теперь Эшби заметил, что, пока он ездил в школу, где провел считанные минуты, жена успела переодеться и привести себя в порядок. Лицо у нее не бледнее обычного, даже напротив. Волнение читается только в фиолетовых кружочках зрачков, которые не в состоянии ни на чем остановиться. Взгляд ее устремляется на один предмет, тут же перескакивает на другой, и, кажется, она ни того, ни другого не видит.
- Если позволите, я разок-другой воспользуюсь телефоном.
Это вернулся Райен. Он позвонил в полицию штата, поговорил с лейтенантом, который, судя по всему, ему знаком, затем позвонил еще в какое-то учреждение, начальственным тоном дал инструкции.
- Боюсь, сегодня мы будем вынуждены изрядно вас потревожить, обратился он к Кристине. - Хочу попросить у вас разрешения расположиться в этой комнате.
Мисс Меллер, вам, наверно, нужен столик?
- Меня вполне устроит подлокотник дивана.
С этими словами она одернула платье. Она утопала в диванных подушках. Ноги ее были словно светлые колонны, и она постоянно и безуспешно пыталась прикрыть их подолом. Спенсер уже чуть не зубами скрипел, глядя на нее.
- Советую всем усесться поудобней. Я жду, во-первых, лейтенанта Эверелла из полиции штата, во-вторых, моего давнего сотрудника из полиции округа. Пока они не прибыли, мне хотелось бы задать несколько вопросов.