— Ты не оставишь меня замерзать в чужом подъезде? — спросила Ольга, повисая на моем плече.
Язык у нее совершенно не заплетался, только ноги ослабли. Выпив, она стала намного симпатичнее. С каждой новой рюмкой, которую она опрокидывала в рот коротким энергичным движением — так пьют моряки, — она становилась все более забавной. И даже привлекательной. Или мне это казалось — я ведь пил наравне с нею!
Хотя нет! Обаянию интеллекта — независимо от пола, возраста, политических взглядов и религиозных воззрений его носителей — я подвержен всегда. Но теперь к тому же на Ольгиных щеках заиграл румянец, в глазах то и дело проскакивали озорные искорки, и, я это скоро обнаружил, у нее были красивые губы — сочные, чувственные, только слегка обгрызенные.
— Напоминаю тебе, что, во-первых, сейчас хотя и бабье, но все же лето, — сказал я, встряхивая Ольгу, чтобы придать ей более вертикальное положение. — Во-вторых, ты с мужчиной. В-третьих, в Таллине наверняка есть такси, и если у тебя есть дом, я доставлю тебя туда в целости и сохранности.
— У меня есть дом, — как будто только что вспомнила об этом Ольга. — Если можно назвать домом квартиру, в которой практически никто не живет.
— Дом — это то место, от которого у тебя есть ключ, — наставительно произнес я. Я, похоже, тоже был хорош. — У тебя есть ключ?
Ольга рванула со своего плеча сумочку так энергично, что я ее не удержал. Не сумочку — Ольгу! Я едва успел подхватить ее, чтобы она не плюхнулась на булыжную мостовую всем телом.
— Прости, не ожидал от тебя такой порывистости, — сказал я.
— А, — отмахнулась она, — ерунда!
Сидя на мостовой, Ольга принялась рыться в сумочке, поочередно доставая оттуда щетку для волос, пакетик с бумажными платками, мобильный телефон, кошелек, пудреницу, губную помаду и — что странно для дамской сумочки — пассатижи с изолирующими пластмассовыми ручками. Но ключ все не находился, и Ольга вытряхнула прочее содержимое сумочки прямо на булыжники: письмо в конверте, позолоченную шкатулочку для таблеток, смятые бумажки, пригоршню мелочи и, наконец, связку ключей.
— Вот! — торжествующе звеня, приподняла ее Ольга. — У меня есть ключ и, следовательно, дом.
Я помог сложить предметы первой необходимости обратно в сумочку и не без труда придал Ольге вертикальное положение. Стоянка такси оказалась в ста метрах у выхода из Старого города. Через четверть часа мы уже ехали по широким проспектам микрорайона брежневских времен. Насколько я успел проследить по указателям, район назывался Мустамяэ или что-то в этом роде.
— А ты в какой гостинице живешь? — спросила Ольга.
— В «Скандик Палас», — без секунды промедления ответил я.
— Я спрашиваю об этом, чтобы быть уверенной, что тебе есть где ночевать.
— Я думал…
При одной мысли о том, что моя проблема надежного укрытия на ночь остается в силе, я мгновенно протрезвел.
Ольга прижала мне кончик носа указательным пальцем.
— Не надо ничего думать!
К счастью, к моменту, когда такси остановилось перед подъездом многоэтажки с бетонным козырьком, Ольга о моем предполагаемом ночлеге в гостинице уже забыла. Она подождала, пока я расплачивался с водителем, и доверчиво уцепилась за меня, когда я подошел, чтобы помочь ей выбраться из машины.
Подъезд, к моему удивлению, оказался чистым, хотя потолок лифта и здесь был расписан из баллончиков таинственными письменами детей XXI века. Дверь в Ольгину квартиру с виду была деревянной, на самом деле — металлической. Замок был несговорчивым, но я его все же уломал.
— Рукой открыл? — запоздало удивилась Ольга. — У меня-то тут, — она хлопнула по своей сумочке, — есть одно приспособление.
«Плоскогубцы», — вспомнил я, пропуская хозяйку дома.
Но Ольга легонько подтолкнула меня вперед.
— Легированная сталь! — произнесла она, захлопывая дверь собственным телом и привычным жестом поворачивая защелку.