Хейно облизнул вновь пересохшие губы, получил еще пару глотков пива и выложил всю историю разом.
Если помните, дом в Вызу был построен перед войной неким богатым торговцем скобяными товарами. Когда летом 1940 года Прибалтика была присоединена к СССР, этого Фердинанда Пихеля с семьей отправили в Сибирь, где он и умер. Избежать депортации удалось лишь его младшему сыну Харри, который прятался в деревне. Когда пришли немцы, Харри вступил в корпус самообороны Омакайтсе — свою армию эстонцам создавать не разрешали. Дом этот ему тут же вернули, но жил он здесь мало — шла война. Потом Пихель в составе 20-й эстонской дивизии СС защищал свою страну от вторжения русских. (Хейно именно так все рассказывал: в школе ли его этому учили или потому, что он не догадывался, что мы русские). Однако ему пришлось отступать вместе с немецкими войсками, а потом уехать из Европы.
— Еще бы! — не удержался я и пояснил для Кудинова: — Он служил в карательном отряде, который уничтожал евреев по всей Восточной Европе.
— Это пропаганда, — вспыхнул юный неонацист. — Шла война, и эстонцы воевали наравне с остальными.
Теперь он знал, что мы никак не можем быть на его стороне.
— Хорошо, — примирительно сказал Лешка. — Что дальше?
Мы допили свою наливку, и я наполнил стаканы следующей, сливовой. Согреться нам так и не удалось.
— После войны дом снова реквизировали коммунисты, — сказал Хейно.
— И он достался дедушке, что было несправедливо, — уточнил я. А я-то с чего стал заводиться?
— Дедушка здесь все перестроил за свои деньги, — возразил парень. — Но все равно — по реституции дом полагалось вернуть.
— Вернуть кому? — не выдержал Кудинов.
— Харри Пихелю. — Хейно посмотрел на нас и добавил: — Он еще жив.
Последовала вторая часть разъяснений. Харри Пихель в конце войны оказался в британском секторе. Ему удалось перебраться в Латинскую Америку, в Венесуэлу, где он пустил корни и разбогател. В настоящее время восьмидесятипятилетний Пихель был владельцем многомиллионного состояния и одной из лучших коллекций искусства доколумбовой эпохи.
— Он остался эстонцем, — с гордостью сообщил Хейно. — Он уже трижды приезжал на родину и даже привез в подарок несколько экспонатов из своей коллекции.
— Разумеется, его здесь приняли как героя? — уточнил я.
— Конечно, — упрямо заявил Бейсболист. — Он — храбрый человек, который воевал за свою страну. Пусть тогда они проиграли, но сегодня все возвращается на свои места.
Мы с Лешкой переглянулись. Поняли мы с ним одновременно, но сформулировал это первым мой напарник:
— И этот Пихель захотел провести свои последние дни на родине, в доме своего детства.
Парень кивнул.
— Но почему он не попытался вернуть его по реституции? — спросил я.
Хейно замялся.
— Он считается нацистским преступником, — сообразил я. — Наверняка в списке Симона Визенталя. Так ведь?
Парень кивнул:
— Евреи никогда никому не давали жить спокойно.
Мы не собирались вступать в гуманитарные дискуссии. Парня, возможно, при рождении тащили клещами и слегка повредили.
— Почему тогда он не попытался просто выкупить дом? — спросил я. — Он же, ты говорил, не скрываясь, приезжал в Эстонию.
— Он пробовал. Я сначала просил сделать это отца, но тот не захотел. Тогда мы нашли другого человека, который предложил за дачу в итоге в два раза больше, чем она стоила. Но эта упрямая старуха не захотела продать.
Анна, Анна. Как она вспыхнула тогда, когда я позволил себе предположить, что с угрозами для ее жизни мог быть связан вполне приличный человек. Профессор консерватории, она сказала? Человек ее круга, а я, неизвестно кто и откуда взявшийся, посмел его заподозрить. Не отсеки она меня тогда, я, может, сразу взял бы правильный след. Слышите меня, Анна? Где вы там?
— «Мы нашли». Кто это мы? — тем временем продолжал допрос Кудинов.
Хейно смутился.
— Ну, мы — это группа людей, которые думают как я.
— Неонацисты, — отмел эвфемизм Лешка.
— В этом нет ничего плохого, — снова вспыхнул Хейно. — К нам относятся с презрением, потому что Гитлер войну проиграл. Если бы он ее выиграл, сейчас полмира были бы нацистами и не стыдились бы этого.
Мы с Лешкой опять переглянулись. Мне всегда хотелось залезть в голову к таким людям — что у них там происходит?
— Значит, вы подкидывали старушке дохлых мышей в надежде, что она испугается и продаст дом? — спросил Кудинов.
Хейно кивнул.
— Она не догадалась, и пару дней назад вы пришли, чтобы что?