— Просто в армии и в тюрьме. Чем больше свободы, тем жить сложнее.
Ольга догрызла кусок кожи на губе и, откусив его, проглотила. Это называется самоедство?
— Ну, а ты вот доволен своей жизнью?
Я часто открываюсь перед чужими людьми. Так я компенсирую свое внутреннее отвращение ко лжи, из которой состоит моя жизнь, и к необходимости использовать других людей пусть не в эгоистических, но в собственных целях.
— Знаешь, если откровенно, я прожил ее напрасно. И с подозрением отношусь к тем, кто утверждает, что, будь у них такая возможность, они прожили бы новую жизнь точно так же. Мне кажется, не может быть людей, которые ни в чем бы не раскаивались. Со мной случалось и еще случается много хорошего, но из того, что я делал сам, я жалею очень о многом. Я бы свою жизнь второй раз прожил совершенно иначе.
— Ты знаешь, как?
Я знаю. Но для этого мне надо было родиться в другой стране. В свободной. И самому быть свободным от обязательств. Тогда бы, закончив школу, я дал себе лет пять на постижение этого мира. У меня есть один знакомый француз, Франсуа. Он именно так и сделал. Сразу после школы отправился путешествовать. Денег на кругосветный круиз у него не было, да он к этому и не стремился, и он просто начал с первого шага. (Это древние китайцы так говорили: «Путь в десять тысяч ли начинается с первого шага»), Франсуа поехал в Германию, устроился мойщиком посуды в одном кельнском ресторане и поработал там пару месяцев, пока не заработал на билет до Мюнхена. Там тоже мыл посуду в огромной пивной, пока не сумел перебраться в Вену. И так, короткими перебежками, за три года он добрался до Японии, пожив в паре десятков стран, поработав в сотне мест, познакомившись с сотнями людей и переспав с сотнями женщин всех размеров и цветов кожи. Потом он закончил университет, женился, завел троих детей и сегодня, в свои пятьдесят с лишним, жалеет только об одном — что не охватил Западное полушарие. Он, правда, побывал и в Штатах, и в Рио, но уже остепенившимся человеком, без ощущения, что весь мир лежит перед ним и все возможно. Я тоже объездил весь мир, и мое ощущение жизни — в силу профессии — наверняка было и есть гораздо острее, чем у Франсуа. Но я не мог, как он, пойти по любому ответвлению, которое предлагали ему обстоятельства. Дальше я хотел бы всего того, что у меня было и есть: семью с Ритой и двойняшками или семью с Джессикой, Бобби и Пэгги. Но жизни в свободном полете я не прожил и уже не проживу никогда.
Всего этого я Ольге не сказал — мы все же были едва знакомы.
— Для начала хорошо бы понять зачем, — усмехнулся я.
Что тоже было правдой.
— Ты используешь людей? — неожиданно спросила моя вчерашняя спасительница.
У этой Ольги был дар нажимать на болевые точки.
— Ты же сама в бизнесе, — уклончиво ответил я. — По большому счету, все мы стремимся хотя бы слегка друг друга поиметь. Ну, кроме друзей.
— Я не про бизнес.
Ольга взялась за бутылку, хотя ее бокал был еще наполовину полным. Волнуется. Я перехватил ее руку и долил нам обоим.
— Наверно, использую, — сказал я. Слово «наверно» было лишним. В случае Ольги уж точно.
Моя залетная бабочка вдруг повеселела. Я только потом пойму почему.
5
Двое полицейских в штатском подошли ко мне, едва я отпустил такси и вывернул из-за ратуши на площадь. Два здоровенных лысеющих дядечки за пятьдесят — я тому, что пониже, вплотную смотрел бы в шею. Они задали вопрос по-эстонски и, видя, что я не понимаю, перешли на английский:
— Простите, сэр, вы не могли бы показать нам ваш паспорт?
От паспорта на имя Диденко, от его водительских прав и двух кредитных карточек я еще не избавился. Вдруг бы мне пришлось ночевать у Ольги?
— А в чем проблема? — по-английски же спросил я.
Для меня проблема была в том, что в отделении, куда они меня сейчас отведут, хуже этих документов ничего и быть не могло.
— Для вас — никакой. Стандартная процедура.
По-английски дядечки говорили складно.
Стажировались в Англии?
— В первый раз у меня спрашивают документы на территории Европейского союза, — сказал я, выигрывая время. Я говорил спокойно — всегда нужно держаться уверенно до самого последнего момента. И даже потом.
— У нас чрезвычайные обстоятельства, — сказал тот, что повыше. Они оба уже были настороже.
Попробовать бежать? Я не успею сделать и десятка шагов, как меня схватят.
— Так стандартная процедура или чрезвычайные обстоятельства?
— И то, и другое, — теряя терпение, сказал один из полицейских. — Предъявите, пожалуйста, ваши документы.
В следующий момент я буду лежать брюхом на синем капоте белой, очень чистой полицейской машины, а из моего рюкзачка будут доставать все, что там лежит. И тут сзади меня хлопнули по плечу.