— Хорошо, — примирительно сказал Лешка. — Что дальше?
Мы допили свою наливку, и я наполнил стаканы следующей, сливовой. Согреться нам так и не удалось.
— После войны дом снова реквизировали коммунисты, — сказал Хейно.
— И он достался дедушке, что было несправедливо, — уточнил я. А я-то с чего стал заводиться?
— Дедушка здесь все перестроил за свои деньги, — возразил парень. — Но все равно — по реституции дом полагалось вернуть.
— Вернуть кому? — не выдержал Кудинов.
— Харри Пихелю. — Хейно посмотрел на нас и добавил: — Он еще жив.
Последовала вторая часть разъяснений. Харри Пихель в конце войны оказался в британском секторе. Ему удалось перебраться в Латинскую Америку, в Венесуэлу, где он пустил корни и разбогател. В настоящее время восьмидесятипятилетний Пихель был владельцем многомиллионного состояния и одной из лучших коллекций искусства доколумбовой эпохи.
— Он остался эстонцем, — с гордостью сообщил Хейно. — Он уже трижды приезжал на родину и даже привез в подарок несколько экспонатов из своей коллекции.
— Разумеется, его здесь приняли как героя? — уточнил я.
— Конечно, — упрямо заявил Бейсболист. — Он — храбрый человек, который воевал за свою страну. Пусть тогда они проиграли, но сегодня все возвращается на свои места.
Мы с Лешкой переглянулись. Поняли мы с ним одновременно, но сформулировал это первым мой напарник:
— И этот Пихель захотел провести свои последние дни на родине, в доме своего детства.
Парень кивнул.
— Но почему он не попытался вернуть его по реституции? — спросил я.
Хейно замялся.
— Он считается нацистским преступником, — сообразил я. — Наверняка в списке Симона Визенталя. Так ведь?
Парень кивнул:
— Евреи никогда никому не давали жить спокойно.
Мы не собирались вступать в гуманитарные дискуссии. Парня, возможно, при рождении тащили клещами и слегка повредили.
— Почему тогда он не попытался просто выкупить дом? — спросил я. — Он же, ты говорил, не скрываясь, приезжал в Эстонию.
— Он пробовал. Я сначала просил сделать это отца, но тот не захотел. Тогда мы нашли другого человека, который предложил за дачу в итоге в два раза больше, чем она стоила. Но эта упрямая старуха не захотела продать.
Анна, Анна. Как она вспыхнула тогда, когда я позволил себе предположить, что с угрозами для ее жизни мог быть связан вполне приличный человек. Профессор консерватории, она сказала? Человек ее круга, а я, неизвестно кто и откуда взявшийся, посмел его заподозрить. Не отсеки она меня тогда, я, может, сразу взял бы правильный след. Слышите меня, Анна? Где вы там?
— «Мы нашли». Кто это мы? — тем временем продолжал допрос Кудинов.
Хейно смутился.
— Ну, мы — это группа людей, которые думают как я.
— Неонацисты, — отмел эвфемизм Лешка.
— В этом нет ничего плохого, — снова вспыхнул Хейно. — К нам относятся с презрением, потому что Гитлер войну проиграл. Если бы он ее выиграл, сейчас полмира были бы нацистами и не стыдились бы этого.
Мы с Лешкой опять переглянулись. Мне всегда хотелось залезть в голову к таким людям — что у них там происходит?
— Значит, вы подкидывали старушке дохлых мышей в надежде, что она испугается и продаст дом? — спросил Кудинов.
Хейно кивнул.
— Она не догадалась, и пару дней назад вы пришли, чтобы что?
— Мы не хотели ее убивать, — закричал Бейсболист. — Только припугнуть.
— Именно поэтому вы взяли с собой бейсбольную биту и ружье, — неумолимо уточнил я.
Парень посмотрел на меня.
— Это были вы, — дошло до него.
Я с улыбкой поклонился — чуть-чуть, едва уловимым движением головы. Улыбка моя парня испугала.
— Да, не хотели! — закричал он и, вспомнив, сам тут же перешел на шепот: — Нам сказали только припугнуть. Мы должны были покрутить там все немного: посуду побить, мебель поломать.
— А ружье?
— Это этот взял… Слизняк, — с презрением процедил сквозь зубы Хейно. У них с толстяком отношения явно были не на высоте. — Да он и стрелять-то толком не умеет.
— Да? — удивился я, вспомнив пару пуль — пуль, не дробовых зарядов, посланных в меня совсем не новичком. — Мне так не показалось.
— Это не он стрелял, — выпалил Хейно и тут же пожалел об этом.
— А кто же? — мирно спросил я, хотя по его сникшему виду и так все стало понятно. — Ладно, я не злопамятный.
Кудинову надоело стоять без дела.
— А когда первая атака была отбита, вы выследили хозяйку в Таллине и взорвали ее, — перешел он к следующему эпизоду.
— Я никого не убивал! — крикнул Хейно.