Она наморщила лоб и оглядела террасу, будто удивляясь, что до сих пор находится здесь, после стольких лет. Затем повернулась ко мне и пожала плечами:
— Из-за героина.
— Героина?
Я была шокирована. Мои знакомые героинщики были истощенными людьми с ввалившимися глазами. У них не было блестящих светлых волос и стройного тела. И они не носили розовые кашемировые свитера.
Молли грустно улыбнулась:
— Да, знаю. Я не похожа на наркоманку. И никто из девочек в колледже не был похож. Но мы все принимали наркотики. Нет, мы не кололись. Это казалось слишком вульгарным. Мы вдыхали наркотик. Думали, что так безопаснее, но мы ошибались. Кончилось тем, что я заболела. Оказывается, можно заразиться гепатитом С через пипетку. Когда я вышла из больницы, родители определили меня сюда. И больше я это место не покидала. Сначала была пациентом, затем консультантом. Потом получила степень магистра, и теперь я помощница доктора Риза.
В ее голосе звучали нотки гордости.
— Насколько я вижу, у вас все хорошо, — произнесла я.
Она улыбнулась.
— Риз разработал замечательную программу. Она помогает, если ей следовать, — нежность и теплоту, с которой она произнесла имя своего начальника, не заметить было невозможно.
— Вы рассказывали нам о Хло, — напомнил Эл таким мягким голосом, которого я и не ожидала, зная его отношение к наркоманам, пусть и излечившимся.
Молли глубоко вздохнула и покачала головой.
— Хло совсем вскружила ему голову. Он проводил с ней все время. Они вместе спали — несмотря на запрет. Я надеялась, что когда-нибудь они расстанутся, и это все закончится, но, конечно, этого не произошло. В последний день ее пребывания здесь он приехал, чтобы увезти ее. Вы знали это? — я кивнула. — Он забрал ее и повез к себе домой. А дальше мы узнали из «Лос-Анджелес Таймс», что Поларис Джонс женится на Хло Пакульски на стадионе «Голливуд-Боул». Там были тысячи последователей Церкви, мэр с двумя церковными священниками руководили церемонией. Мне было так жаль Юпитера. Он ее очень любил. Она не заслужила этого ни капли, но он любил ее.
Не удивлюсь, если Молли испытывала к Юпитеру те же чувства, что он к Хло.
— Юпитер был единственным человеком, с которым Хло спала? — спросила я.
Молли изумилась.
— Конечно. Но разве этого мало? — она взглянула на часы на руке и нахмурилась. — Думаю, будет лучше, если я вас провожу. Мне нужно вернуться к работе.
Я порылась в сумочке и вытащила свою визитку.
— Позвоните мне, если что-нибудь вспомните, хорошо? — я многозначительно посмотрела на нее.
Она быстро кивнула, сунула карточку в карман и быстро пошла по двору, приглашая нас следовать за ней.
Глава 8
К нашей обоюдной досаде, ни у Эла, ни у меня не осталось времени, чтобы заехать в «Ла Суперику» в Санта-Барбаре. По пути в Оджай в магазине здорового питания мы купили пару не самых свежих бутербродов с индейкой и понеслись по шоссе, катастрофически опаздывая в детский сад за Исааком. Я изо всех сил старалась заглушить тошноту, набивая рот маисовыми чипсами из огромного пакета.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Эл.
— М-м-м? — промычала я с набитым ртом.
— Неважно выглядишь.
Я покраснела:
— Все нормально. Просто мне нужно что-нибудь съесть.
И вновь отправила в рот полную пригоршню чипсов.
Он швырнул недоеденный бутерброд на панель инструментов:
— Съесть? Мне кажется, если ты проглотишь это дерьмо, тебе станет гораздо хуже.
Я сделала большой глоток молока, чтобы протолкнуть чипсы.
— А почему ты пьешь молоко?
Я опять покраснела:
— Просто так. Это кальций. Женщинам нужен кальций. Я не хочу умереть горбатой.
Эл удивленно посмотрел на меня. Он притормозил, потому что машин на дороге стало больше. Я почувствовала, как мой желудок протестует против изменения скорости. Запихнула в рот еще одну порцию чипсов.
— Ты плохо выглядишь. Точно все нормально? — настаивал он.
— Конечно, все нормально. Я прекрасно себя чувствую, — огрызнулась я.
Энн поднял руку, сдаваясь:
— Ладно, ладно, не заводись.
— Извини. Со мной все хорошо. А что может случиться?
— Что ты меня-то спрашиваешь? Может, мне остановиться?
— Нет, не хочу. Это из-за машины. Меня тошнит от резкого торможения. У твоего тарантаса не самый плавный ход.
— То есть это я во всем виноват?
Я засмеялась:
— Да, это ты виноват, Эл. Ты во всем виноват. Слушай, а что ты думаешь об этом центре?
— Ну, Молли неравнодушна к Юпитеру, это точно.
— Да уж. Ты думаешь, она спала с Юпитером прежде, чем появилась Хло?
Эл сдвинул брови и на некоторое время задумался. Затем неторопливо произнес:
— Вряд ли. Она не стала бы нарушать запрет.
— Может быть. Если не считать того, что она нарушила тайну неразглашения информации.
Он кивнул:
— Да, я думал об этом. Но ведь девушка мертва.
— Верно. Итак, мы не считаем, что Молли спала с Юпитером. Сойдемся на том, что она была в него влюблена?
Он опять кивнул:
— Ну, похоже на то. И немного в босса.
— Может быть, — с сомнением сказала я, приподняв бровь. — А может, она им просто восхищается. Следует ли брать в расчет ее мнение о Хло?
Эл нахмурился:
— Я ей верю. Эта Хло напоминает червивое яблоко. Вышла за отца своего парня! Может, нам взять Молли свидетелем? Пусть даст показания о ее поведении. В защиту Юпитера, и, возможно, против Хло, если Вассерман придумает, как сделать, чтобы обвинение не выступило с протестом.
— Не знаю. Нет, свидетелем она будет удачным. Присяжные любят блондинок. Но боюсь, что от ее показаний будет больше вреда, чем пользы.
— Почему?
— Молли неравнодушна к Юпитеру и не выносит Хло, это очевидно. Ее можно обвинить в предвзятом отношении. Хуже того, она знает, насколько Хло взбудоражила Юпитера. Она же говорила, что Хло помешала его лечению, что он ее любил, и пришел в полное отчаяние, когда она вышла за его отца. Вот тебе и мотив для убийства.
— Мысль правильная. А доктор?
Я пожала плечами:
— Не знаю, подойдет ли. Он должен дать показания, что программа Юпитеру помогла. И к тому же присяжным может не слишком понравиться клиника. Очень уж роскошная.
— Мерзость какая. Они должны потеть за решеткой, а не в горячей ванне.
— Ради Бога, Эл. Наркомания — это болезнь.
— Да, конечно. Покажи мне онкологическую больницу, хоть отдаленно напоминающую этот центр.
Мы пререкались всю дорогу до Лос-Анджелеса, пока Эл не высадил меня у детского сада Исаака. Я позвонила туда, когда стало ясно, что мы опоздаем, и попросила оставить Исаака в вечерней группе. Позвонила и Питеру, который согласился пораньше уехать с совещания на студии и забрать Руби. Когда я вошла, Исаак сидел за столом, приклеивал макароны к листку цветной бумаги и болтал с двумя другими малышами.
— Мама! — он вскочил со стула и подбоченился. — Ты опоздала! Все из младшей группы уже ушли домой, и я остался со старшей. А я не из старшей!
— Знаю, милый, извини, — я взяла его на руки. — Не страшно ведь, если ты один день побудешь в старшей группе?
Он чмокнул меня в щеку и потерся носом о мой нос:
— Ладно, мамуля. Только на полдник им давали яблоки, а ими совсем не наешься. Поэтому я хочу булочку. Или мороженое.
— Посмотрим, зайка, — я крепко прижала его к себе.
От младенца остались только пухлые щечки и нежная шейка. Во всем остальном он стал маленьким мальчиком: тонкие ноги, острые локти и костлявые коленки. Ямочки с кулачков исчезли, а теплый детский аромат почти полностью сменился запахом щенков, песка и содержимого карманов. Через каких-то несколько месяцев этот мальчишка уже не будет моим малышом. Он зашагает в мир, его вытеснит другой круглый и мягкий карапуз. Как хочется, чтобы он остался со мной подольше. Я прильнула к сыну, и во мне поднялась буря протеста против того, что скоро это кончится. В один прекрасный день Исаак перестанет обвивать меня руками и ногами, прекратит целовать и прижиматься. Он станет слишком большим, слишком застенчивым, чтобы выражать свою любовь так открыто. Я с ужасом ожидала, как он отвернется. Трагедия в том, что если вы хорошие родители, ваша любовь обречена превратиться в безответную страсть. Я всегда буду любить Исаака, как сейчас, а вот ему придется найти другие объекты обожания. Я подумала о своей маме, о том, что хотя продолжаю любить ее с отцом, главным в моей жизни, центром Вселенной стала моя маленькая семья: Руби, Исаак, Питер. Когда-нибудь Исаак почувствует то же самое. Он не перестанет любить меня и отца, но главными для него станут его жена и дети. Я крепче прижала сына к себе, стараясь сохранить в памяти это ощущение. Вдохнула запах его волос, ткнулась губами в шелковистую кожу на шейке и заставила себя запомнить запах Исаака на тот день, когда он будет принадлежать мне только в памяти.