Информации о дочери мне было недостаточно.
— У дочери, у дочери… А что говорят в их кругах? — добивалась я. — Лопнуть мне на этом месте, если они уже не придумали штук двадцать убийц! Не одна я желала ему от всего сердца внезапной смерти. Вы многих из этих людей хорошо знаете, ведь в самой их гуще сидите…
Пан Тадеуш совсем растерялся.
— Да нет, киношников я не так чтобы уж очень — больше с прессой общаюсь. А с телевидением так и вообще ничего общего…
— Зато с радио! Радио небось тоже ликует!
От радио пан Тадеуш отвертеться не мог. Начал что‑то говорить, но я отключилась. Вернее, переключилась вдруг на свои соображения, пытаясь продраться сквозь хаос в голове. Надо хоть немного остановить эту карусель в мозгах и упорядочить мысли. Надо было сразу сообразить, что пан Тадеуш может быть бесценным средством информации, поскольку знаком с дочерью жертвы, помню, в свое время они даже дружили… Ясное дело, он постарается всеми силами скрыть свою дружбу с дочерью покойника, но если что и узнает, то наверняка от нее. А дочь имеет шансы располагать обширной информацией, во всяком случае знать больше других. К тому же я что‑то подписала, это не шуточки, деньги перечислила. Хочется быть уверенной, что ей перейдет имущество отца, что мы не поступаем очертя голову, не имея на то права…
И тут уж я без зазрения совести перебила пана Тадеуша, который без конца бормотал одно и то же, пытаясь загнать меня в непролазный малинник, да еще извилистыми стежками–дорожками. Ну уж нет! Хватит вешать лапшу на уши, о таком великолепном событии я просто обязана знать все подробности!
— Все, пан Тадеуш, довольно нести чепуху. Ведь я даже не знала, что у Вайхенманна была дочь, как‑то совсем уж в тени она держалась…
— В тени, вы абсолютно правы, по большей части она пребывала за границей, не очень‑то они с папочкой были близки.
— Понятно, она и папочка недолюбливали друг друга. А где же мамуля? Или он сам себе ее родил?
— Мать давно умерла. Это была его первая жена.
— А дочь у него одна? Больше потомков не было?
— Не было. Другие связи…
— К черту другие связи! Важна дочь. Вы ее знали лично. Для меня без разницы, были ли у вас с ней дети и сколько…
— Не было!!! — страшно возмутился пан Тадеуш, доведенный мною до белого каления.
— Не было, и ладно. Мне без разницы. Главное, вы были с ней знакомы, что ясно следует из права первой покупки. Она не может питать ко мне ненависти. Надеюсь, это мероприятие законное, здесь все чисто?
И я уставилась на пана Тадеуша взглядом Медузы Горгоны. А он вовсе не испугался.
— Все чисто, я же говорил вам — завещание…
— Э, какое там завещание. Сами говорили — никого дома не было, часто могло не быть никого дома, а схватить листок бумаги и черкнуть — все жене, сыну, дочери, на бездомных собак., в данном случае дочери, вместе с отлавливанием свидетелей можно в пять минут уложиться…
Пан Тадеуш сохранил хладнокровие.
— Вот что значит столько времени проводить за границей! — веско сказал он. — Такое у нас невозможно. Такой клочок бумаги немедля подвергли бы сомнению! Ведь речь идет о финансах промышленника, учреждения, возмещение за сорванные договоренности, множество других препятствий, и все это тянулось бы годами…
И он был прав. Даже в приличной цивилизованной стране, где система правосудия создана для людей, а не для мошенников, такой жалкий клочок бумаги непременно вызвал бы просто землетрясение. Главный наследник, налоги, попутные иски, долги, заключенные договоры — все тянулось бы до бесконечности, так что главному наследователю лучше было бы покончить с мучениями и утопиться.
Ох, не мешало бы чем‑нибудь подкрепиться. Обычно, возвращаясь домой после долгого вояжа, я ограничивалась свежезаваренным чаем, но данная ситуация явно нуждалась в чем‑то более крепком. Логичнее всего было бы хватить шампанского, но Вайхенманн ни в коем случае не заслуживал шампанского. Вино? Пиво?.. нет, слишком прост этот напиток в данной ситуации. Коньяк!
Коньяк я выбрала потому, что не люблю коньяка. Никогда не любила, воспринимала его как своеобразное лекарство. А к Вайхенманну очень подходил. Я достала бутылку и бокалы, пан Тадеуш смотался в кухню за минералкой, и мы уселись в салоне.
— А завещание видели, — рассказывал за хлопотами пан Тадеуш, — там еще были отписанные суммы и другим, например весьма солидная для их постоянной домработницы… И дом редко бывал пустым, почти никогда… ведь Вайхенманн, несмотря на возраст… любил общество…
— А что он вообще делал в тот день? Где был? С кем? Дочь знает это? И вообще, она с ним живет или отдельно, а к нему только приезжает?