Наконец я с облегчением попрощалась. Вся моя добыча сводилась к одному имени — Флориан Поренч.
* * *Уже с порога Магда возбужденно принялась докладывать о результатах своих поисков.
— Знаешь, Иоанна, от этого дела такая идет вонь, ну прямо как от сортира при коммунизме! И я подумываю, нс стоит ли тебе самой подключиться к нему при твоих криминалистических способностях, у меня‑то их нет, у меня стремления совсем другого рода. Такая пошла потеха, что и не знаю, чем кончится.
Я успокоила ее — это ненадолго, кончится скоро — и поинтересовалась, что будем пить.
— Вино! Я специально приехала на такси. Только вчера вернулась, не мешало бы обмыть расставание с моим Десперадо. Обычно у тебя хорошее вино, а как сейчас?
— Как всегда, хорошее. Такое приятное и незверское — пьется с удовольствием. А на закуску паштетики с маслинами.
— Супер! А то я уже пожалела, что не привезла колбасы, чтобы поджарить ее в камине. Хотя сейчас какой камин? Тепло ведь.
— Правильно. Это во–первых. Во–вторых, камин требует внимания, а у нас с тобой, насколько я понимаю, грандиозная афера, так что не стоит отвлекаться. Колбасой займемся в следующий раз, при третьем трупе.
Магда резко обернулась.
— О! Так ты уже знаешь?
Я принялась откупоривать бутылку штопором.
— Знаю, — пыхтя, ответила я гостье. — Евгениуш Држончек. И чуть ли не у меня на глазах.
— Но это не ты?..
— Вот еще! Он меня только смешил, а это не причина и даже не повод. И для мотива слишком мало.
— Ты права, на него не стоило тратить силы. А откуда ты об этом вообще знаешь? Если не ошибаюсь, об этом еще не писали, все раздумывают над формой и содержанием, а если серьезно, говорят, менты потребовали пока не сообщать в печати. Так каким образом тебе удалось узнать раньше? Ведь только вчера…
Я коротко рассказала ей обо всем и достала рюмки. Магда плюхнулась в кресло, чрезвычайно заинтересованная и очень встревоженная.
— А откуда возьмется третий труп? И кто это будет?
— Понятия не имею, но очень надеюсь, что уж кто‑нибудь постарается. Следующий из той же отрасли. Пока они лишились крупной шишки и мелкого примитива, может, теперь окажется нечто среднее… А ты кончай тянуть и говори, что с кассетами? Я вся извелась от нетерпения.
— Погоди, погоди, ведь это такая сенсация! Ты и в самом деле считаешь, что мотив кроется в их творчестве?
— А ты сомневаешься? Любишь классиков? Теккерея читаешь?
— С наслаждением!
— Ну, тогда представь, что на роль Ребекки Шерп Вайхенманн выбрал бы тебя.
Магда подавилась паштетиком и чуть не облилась вином. Как известно, Ребекка Шерп была худенькой, маленькой блондинкой, Магда же являлась воплощением статных, я бы сказала — монументальных красавиц. Высокая, черноволосая, темноглазая она бы могла служить моделью Фидию, Праксителю, даже Микеланджело, хотя, чтобы понравиться последнему, ей пришлось бы малость пополнеть.
— Так я же не актриса.
— Ну и что? Это не имеет никакого значения. Подходишь ему — и этого достаточно. Хорошо, что по «Ярмарке тщеславия» сделан кинофильм, и я, к счастью, не знаю режиссера, а то, если бы того режиссера кто‑нибудь пришил, опять стали бы приписывать мне…
— А его почему?
— Да боюсь, я слишком много кричала, что в экранизации беременность длилась три месяца.
— Не смеши меня! Я не видела экранизации, к сожалению…
— И не жалей, ничего не потеряла, хотя такая физиологическая аномалия стоит того, чтобы взглянуть на нее. Как известно, возвращение Наполеона продолжалось сто дней, то есть три месяца с небольшим, и ровно столько же длилась беременность. Хуже того, Амелия вообще выходит за Джорджа незадолго до битвы при Ватерлоо, Ребекка могла, конечно, постараться забеременеть раньше, но этого никто не заметил, так что обе рожают одновременно, сразу после победы. Можно сказать, в военной суматохе. Знаешь, мне от этого нехорошо делается.