Точки зрения уважаемых пани разделились. Магде в принципе было все равно, она бы охотно согласилась и с наличием трех преступников, мне же больше всего подходил один. И я бы всячески приветствовала также и мотив лишь один, да, да, три трупа, а мотив один. Чтобы они перестали паскудить! Раз нет другой возможности пресечь их «творчество», значит, следует самому действовать решительно!
На разные лады обсуждали мы сложившуюся ситуацию. Островский не во всем соглашался со мной, ему казался сомнительным мотив литературный по сути своей, он делал ставку, скорее, на препятствия в карьере и устранение каких‑то конкретных препон в личной жизни и на работе. Магда не очень настойчиво придерживалась романтических и вообще любовных причин, которые очень живо рисовались ее воображению.
Островский охотно поделился с нами сведениями, которыми он располагал, в том числе и о Држончеке. Только тут я поняла, почему он постарался удалить свой маленький диктофончик из нашего поля зрения. Не вся информация, которой он располагал, добыта им легальным путем, а выводы он уже делал сам, и даже самокритично заметил, что такие выводы не лучшим образом характеризуют его собственный моральный облик.
А было таю кто‑то в Лодзи подслушал, как Држончек сговоривался о встрече с кем‑то в Варшаве, называл день и час, а место — «как всегда». Все и без того знали, что в Варшаве он обычно останавливается на улице Нарбутта, там в одном из домов в его распоряжении есть пустая квартира, короче — малина. Хозяйка квартиры померла, сын и муж постоянно проживают за границей, за квартирой присматривает соседка, она же и сдает Држончеку квартиру за весьма умеренную сумму. Таким образом, он загнездился в удобном и безопасном месте. Вот только входная дверь без захлопывающегося замка, так что, выходя, приходится орудовать ключом, что в определенной степени разъясняет ряд последующих событий, уже известных нам и финал которых я лично видела, оказавшись на улице Нарбутта.
С кем Држончек договаривался о встрече, сначала не знали. Когда его расспрашивали, он раздувался от спеси и напускал на себя таинственный вид. Но все это ни к чему не привело, потому как вскрылась другая сторона. Всем известно, каким пышным цветом расцвели у нас мошенничество и расхищение государственного имущества, за хищения никто не несет ответственности, так вот тот, второй, ну, вы его знаете, известный аферист, прогремевший на всю страну, недавно отхвативший где‑то крупный куш, всенародно хвастался, что теперь он может спать спокойно, никто к нему не придерется, потому что он законнейшим путем отмоет свои денежки. Да, да, если у человека есть голова на плечах, он не пропадет. Вот и он решил стать спонсором. Не кого, а чего — художественного творчества. Как раз сейчас начинаются переговоры, он профинансирует мировой шедевр, режиссер тоже мастер мирового класса. А постановщиком шедевра будет известный мастер Држончек. Именно он будет снимать с большим размахом новую версию «Старого предания», поскольку предыдущая его не устраивает…
Я удивилась.
— А разве найдется хоть один человек, которого она бы устраивала?
— Один найдется. Ее режиссер, — остроумно заметила Магда.
Я уже завелась. О таких вещах я вообще не могу слышать спокойно. И, едва сдерживаясь, почти закричала:
— Так ведь уже само название у него является плагиатом! У нашего национального классика Яна Крашевского произведение называется «Stara baśń» («Старое предание»), а этот недоумок дал название экранизации «Когда солнце было Богом» — так называется книга Косидовского, и говорится в ней, между прочим, об ацтеках. Почему у нас все промолчали?
— Потому что Косидовский, вероятнее всего, уже умер.
— Ну так что? А плагиат живет и процветает!
Магда только плечами пожала. Журналист продолжал рассказывать, не обращая на нас внимания:
— А вот теперь этот недоумок продюсер на ушах стоит, пытаясь доказать, что он у Држончека не появлялся. Он просто не пошел на условленную встречу, потому что от кого‑то услышал, будто мастер мирового класса Држончек вовсе и не такой уж мастер, есть и получше, и он решил не спешить. Пошел в другое место, встретился с другим человеком, и я склонен ему поверить. А у этого свидетеля было бы железное алиби, да вот беда — человек, с которым он встречался в самое роковое время, ни за что не признается в этом, поскольку является одним из замминистров польского правительства.
— А как известно, замминистров у нас что муравьишек…
— Вот именно, особенно если к ним добавить бывших. Но в любом случае из подслушанного разговора можно сделать вывод, что в условленное время Држончек был дома и ждал. Ну и дождался. Только не того, а кого‑то другого. И этот другой лишил его жизни точно таким же способом, каким был убит Вайхенманн, только стреляли в упор, а не в спину. Два выстрела. Сделав свое дело, убийца тут же ушел. Очень спешил, так спешил, что забыл о дверях, хотя мог бы взять ключи Држончека и запереть, тем самым оттягивая момент обнаружения трупа. Даже, кажется, и просто дверь закрыл недостаточно плотно, и это заметила соседка, которой была оставлена квартира. По ее словам, она уже издали увидела — что‑то не так Толкнула незапертую дверь, увидела труп и в жутчайшей истерике выскочила на улицу…