- Ах! Оставьте политику! - сморщился Сократов. - Заколебали уже. Давайте еще парочку свежих анекдотов расскажу!
- Дерьмовые у тебя анекдоты, - сказал Стрекозов, допивая кофе. - А все потому, что сочиняешь ты их один, а у нас не спрашиваешь.
- У вас просто нет абстрактного мышления! - воскликнул Сократов. - Вы в жизни ничего не понимаете, и в произведениях ваших это весьма заметно! Вот возьмем, например, ваш последний рассказ...
- Ну, допустим, последнего ты еще не читал! - обиженно возразил Дамкин.
- Хорошо, не последний! - согласился Сократов. - Хотя твоя реплика типичный пример вашей демагогии. Возьмем тот рассказ, где Стрекозову снится сон и все едут в Гурзуф.
- Прекрасный рассказ, - признал Стрекозов и налил еще по кофе себе и Дамкину. - И чем он тебе не понравился?
- Во-первых, денег у ваших литераторов нет, и тут приезжает грузин с деньгами. Это же примитивизм!
- Почему же? - возразил Стрекозов. - Вот совсем недавно, еще до дня рождения Дамкина, мы сидели и у нас нечего было выпить. И тут приехал Гиви Шевелидзе и привез десять литров цинандали.
- Мы так ужрались, - радостно всхрапнул Дамкин.
- Во-вторых, - продолжал Сократов, - ни с того, ни с сего все вдруг сорвались и поехали на юг, в Гурзуф. Позвольте! А как же работа? По-вашему, человек как захочет, так и едет на юг! Ведь ни отпуск, ни отгулы они не брали! Это просто возмутительно! Взяли и поехали!
- А что? - не согласился Стрекозов. - Тебя чего-то смущает? Мы вот сейчас возьмем и поедем в Гурзуф. Кто нас остановит?
- Крутая мысль! - воскликнул Дамкин. - Будем идти ночью по горной дороге и петь песни! Шлезинский, поехали с нами в Гурзуф?
- В натуре, - без раздумий согласился Шлезинский. - Только мы с "Левым рейсом" сейчас альбом пишем. И денег у меня нет.
- Деньги есть у нас, - сказал Дамкин. - Мы недавно с Арнольдом сто пятьдесят экземпляров "Билла Штоффа" продали. Денег, правда, не сильно много... Но это фигня! Можно поехать хоть сегодня!
- Ну? - спросил Стрекозов у Сократова.
- Как я и говорил, никакого абстрактного мышления, - отозвался тот, прикуривая сигарету. - Я же не имел в вижу, что именно вы поедете в Гурзуф. Вы - бездельники. У вас работы нет, вполне естественно, вы можете поехать. А вот возьмем, к примеру, меня или программиста Карамелькина... Кто нас отпустит с работы?
- Ну, насчет Карамелькина ты брось! - сказал Дамкин. - Без него на его работе обойдутся запросто. Даже никто не заметит, что Карамелькин отсутствовал недели три.
- Рассказывайте! - усмехнулся Сократов.
- Спорим? - вскочил азартный Дамкин. - На пузырь коньяка!
- Не буду я спорить, - сказал Сократов. - Вот послушайте лучше еще один анекдотец. Встречаются два еврея. Один говорит: "Мне кажется, что среди коммунистов - одни евреи". Другой задумчиво поковырял в носу и говорит: "Ты что, Абрам, икры обожрался? По твоему получается, что мы сами себе платим партийные взносы?"
- Господи! - вскричал Шлезинский, словно ужаленный в интимное место. Как же меня достали эти евреи!
- А еще есть жидо-масонский заговор! - шепотом произнес Стрекозов.
Глава из романа
Шлезинский в Израиле
- Значит, еврейский вопрос тебя не волнует?
- Ясный пень! Меня и женщины уже не волнуют!
П.Асс, Н.Бегемотов "Корейский вопрос"
Музыкант Шлезинский проснулся с чувством глубокого похмелья. Вчера он с друзьями обсуждал поездку на юг, и чтобы голова работала получше, постоянно прикладывался к бутылке русской водки, а после этого к армянскому коньяку.
Лето обещало быть удачным.
Шлезинский зевнул и выполз из-под одеяла. Он обнаружил себя в неизвестном месте. Обычно Шлезинский спал на надувном матрасе, укрываясь спальным мешком, а тут - кровать, чистое накрахмаленное белье, одеяло!
- Где это я? - подумал Шлезинский. Было похоже, что в гостиничном номере.
- Что я здесь делаю? - снова спросил себя музыкант. Видимо, именно здесь он провел эту ночь.
Шлезинский встал, нашел свою одежду и быстро облачился, после чего прошел в ванную и умылся. В ванной на полочке стояли разные тюбики и баночки с надписями на неизвестном языке. Шлезинский нашел одеколон и, пользуясь моментом, щедро побрызгал им на себя.
- Как же я сюда попал? - Шлезинский почесал нос. - Похоже, я снял какую-то женщину, и она сюда меня привела. Но где она?
Неожиданно раздался стук в дверь.
- Входите! - предложил Шлезинский.
В комнату вошли двое со всеми национальными признаками еврейской национальности. Дружелюбно улыбаясь, они приблизились к Шлезинскому и что-то жарко заговорили на неизвестном языке.
Шлезинский сначала кивал головой, но потом решил признаться, что не понимает ни слова.
- Я не понимаю! - развел он руками.
Двое в удивлении переглянулись.
- Ну что же вы, господин Шлезинский! - перешел на русский язык один из гостей. - Эмигрировали в нашу страну и не выучили наш язык? Разве ваша мама не обучила вас ивриту? Или как?
У Шлезинского отвисла челюсть.
- Может быть вы и в синагогу не ходили? - язвительно спросил второй гость. - Может вы и обрезание не делали?
Шлезинский остервенело замотал головой.
- Не обучила! Не ходил! Не делал! - признался музыкант. - Где я нахожусь?
- Как где? Он еще спрашивает! - воскликнул первый. - В Иерусалиме, естественно!
- Быть того не может! Какого хрена я тут делаю?
- Вы стали гражданином Израиля.
Шлезинский в изнеможении повалился на кровать, по его лицу ручьями тек пот. Музыкант вытерся рукавом.
- Я - поляк! - заорал он. - Я - антисемит! Я вас, жидов, терпеть не могу!
- Ничего страшного, - кивнул израильтянин. - Я - тоже в душе антисемит. Ну и что?
- Нас ждет внизу машина, - сообщил его приятель. - Вы, наверно, помните, господин Шлезинский, что вам надо получить паспорт?
- Какой на фиг паспорт! - чуть не плакал музыкант. - Не хочу я быть евреем!
- Я тоже не хочу, - флегматично молвил еврей. - Но вы сами попросили политического убежища, в СССР вам теперь обратной дороги нет.
- Как я здесь вообще оказался?
- Вы приехали с друзьями в туристическую поездку по приглашению господина Сократовича, - доброжелательно ответили ему.