- И как на это Шлезинский отреагировал?
- Да ну его! Вместо того, чтобы сказать мне "спасибо" за сохранность его обуви, обиделся, обозвал нехорошим словом. До сих пор на меня дуется... Совсем он шуток не понимает!
Жизнерадостно хрюкнув, Карамелькин допил кофе.
- Да-а! - протянул Дамкин. - Ладно, спасибо за кофе, нам пора.
- Заходите еще, - радушно пригласил программист.
- Непременно, - отозвался Стрекозов.
Литераторы вышли на лестничную площадку.
- У Карамелькина появилось чувство юмора, - прокомментировал изменения, произошедшие в Карамелькине, Дамкин. - Но оно у него свое!
- Опасно его с собой на юг брать, - сказал Стрекозов. - Пойдешь ночью голым купаться, а он одежду украдет!
- Лично я его и раньше не собирался с собой брать, а теперь и подавно, - сообщил Дамкин. - Уедем потихоньку на юг, а ему потом скажем, что это такая шутка была, авось не обидится!
Глава следующая,
в которой Дамкин и Стрекозов пьют 777-ой портвейн
с умным журналистом Бамбуковым
...это был типичный журналист с его раздвоенностью и цинизмом.
Сергей Довлатов "Компромисс"
Стрекозов вернулся домой из магазина, размахивая сумкой, из которой торчали батон хлеба, батон колбасы и горлышки двух кефирных бутылок.
- Где тебя носит? - спросил Дамкин. - Тут мужик один звонил, Бамбуков его фамилия, из журнала "Наша смена". Он читал "Билла Штоффа", и теперь в полном восторге! Хочет взять у нас интервью.
- А у нас оно есть?
Через два часа литераторы вылезли из троллейбуса напротив четырехэтажного здания из красного кирпича, покрашенного в желтый цвет и украшенного вывеской "Наша смена".
За дверью под жизнерадостным плакатом "Развитой социализм в СССР - это факт!" сидел строгий усатый милиционер с квадратным лицом. Последняя буква в лозунге была лишней, но произнести получившуюся фразу Дамкин не успел, потому что милиционер отложил в сторону журнал "Здоровье", в котором он искал смешные картинки с голыми женщинами, но не нашел, и спросил:
- Куда?
- К Бамбукову. Комната 305.
- Зачем?
- Он хочет взять у нас интервью.
- Когда?
- Полчаса назад.
- А как ваши фамилии? Документы у вас есть? А хотя, ладно, проходите.
Бамбуков, взлохмаченный и подвижный, сидел на стуле и на огромной электрической пишущей машинке печатал какую-то статью. С интеллигентным выражением на лице журналист сказал вошедшим:
- Отцы! Пять минут, и мы спускаемся вниз пить портвейн!
- С милиционером?
- Нет, со мной, - сказал Бамбуков, продолжая стучать по клавишам. Внизу у нас классный бар! Еще один абзац... "Коммунистическое сознание это духовная необходимость для советского человека"... Господи, какое дерьмо!
- А зачем пишешь? - спросил бескомпромиссный Стрекозов.
- Иначе на что бы я пил портвейн? - честно ответил Бамбуков и, ухватив литераторов под руки, повел их в подвальчик при редакции журнала "Наша смена".
Возле стойки, на которую скучая облокотился упитанный до колобковости бармен, возникла неловкая пауза.
- Какой ты будешь брать портвейн? - спросил у Бамбукова Дамкин.
- Какой вы купите, такой и выпью.
- А я думал, нас тут угостят.
- Кто у кого берет интервью? - сурово спросил Бамбуков.
- Логично, - согласился Дамкин, доставая последние десять рублей.
Взяв две бутылки 777-го портвейна, все уселись за столик у окна.
- Отцы! Читал я вашего "Билла Штоффа" - это нечто! У вас когда-нибудь брали интервью?
- Мы каждое утро берем друг у друга интервью, - ответил Дамкин.
- Тогда первый вопрос...
Бамбуков задумался и завертел в руках бутылку портвейна.
- У вас штопора нет?
- Это хороший вопрос, - нашелся Стрекозов. - Как-то у греческого философа Сократа спросили, почему он не живет в бочке, как это делает философ Диоген. На что Сократ ответил, что вдвоем с любовницей они там не поместятся.
- Так Сократ был гомосексуалистом, - сказал образованный Бамбуков. - У него должен был быть любовник... Забыл, как его звали.
- Это была вовсе и не его любовница, а Диогена. Сократ ее терпеть не мог...
- К чему, собственно, вы завели разговор о Сократе?
- А на фига ты спрашиваешь штопор, когда бутылки с портвейном нужно открывать ножом?
- Вам, специалистам, видней, - сострил Бамбуков. - Наливай полнее.
Портвейн был красным, вкусным и нажористым.
- Ты интервью на магнитофон будешь писать или в блокнот? - спросил Стрекозов.
- У меня память хорошая, я запомню!
- Везет людям, - Дамкин отпил портвейна. - А у меня память дырявая, как дур-шланг.
- Традиционный вопрос, - продолжил Бамбуков. - Как у вас получается писать вдвоем? Как у братьев Ильфа и Петрова?
- А как они писали?
- Один бегал по редакциям, другой охранял рукопись от других братьев.
- Понятно. Мы оба бегаем по редакциям, поэтому рукописи у нас постоянно воруют.
- Наливай, - перебил Дамкина Стрекозов.
- А какие-нибудь неукраденные романы или рассказы у вас еще остались?
- Ясный пень! - воскликнул Стрекозов и достал из сумки толстую папку с золотыми словами "На подпись". - Можешь полистать.
- Наливай, - согласился Бамбуков, бережно принимая тяжелую папку.
Зашуршали страницы. Журналист время от времени всхрапывал, посмеивался и щедро похваливал:
- Обалдеть! Гениально! Блеск! Я сейчас умру!
Польщенные Дамкин и Стрекозов, скромно потупившись, отхлебывали портвейн, в глубине души соглашаясь с умным и все понимающим Бамбуковым.
- Слушайте, отцы, давайте я вам найду издателя!
- Давай! - кивнул Дамкин. - Издадим, гонорар получим и еще раз с тобой портвейна попьем!
- Надо бы тебе побыстрее у нас интервью взять, - сказал Стрекозов. - А то мы напьемся сейчас как свиньи, двух слов связать не сможем.
- Что вы волнуетесь? Я сам прекрасно придумаю это интервью. Разве вы не знаете, как это делается? - Бамбуков прищурился и вальяжно развалился на скрипящем стуле. Обнаружилось, что у журналиста расстегнута ширинка, но сам он этого не замечал, а литераторы постеснялись сказать. - Точно так же я брал интервью у четырех политиков, троих музыкантов, двух председателей колхозов и даже у одного космонавта...