- Вообще, директор у нас мужик ничего, - молвил шофер. - Утром приезжает на работу, вечером уезжает. Целый день машина в моем распоряжении. Ну, конечно, ездит иногда в горком, иногда встретить какую-нибудь делегацию, а так работа у меня, что надо!
- Хороший, значит, человек - Максим Максимович?
- Оно конечно, хороший. Но строгий. Когда сидит у себя в кабинете, лучше на его глаза не попадаться.
- Почему? - спросил Стрекозов.
- В кабинете он всех ругает. Прогульщики, говорит, тунеядцы! Саботажники!
- Сурово, - оценил Дамкин.
- Ну. Я никогда к нему в кабинет не захожу, всегда жду его у подъезда, но рабочие рассказывают, что зверствует. И знаете, почему? Разные ходят слухи! Все равно от кого-нибудь узнаете, так лучше уж от меня. Наш директор ухлестывает за Машкой, своей секретаршей, а она не дает, - простодушно сказал шофер. - Вы того, за Машкой не ухаживайте, а то директор вам головы оторвет.
- Нужна она нам! - отозвался Дамкин. - У нас и своих секретарш хватает!
Они въехали через проходную и по ухоженной аллее мимо цехов подкатили к двухэтажному зданию дирекции. Перед зданием стоял чугунный Ленин, как еще одно гордое свидетельство того, что наша страна занимает первое место по выплавке чугуна.
- На первом этаже у нас столовая, - указал рукой шофер. - А вам, ребята, на второй этаж, потом направо. Еще папироской не угостишь?
- Легко, - сказал Дамкин, доставая пачку.
Шофер прихватил три папиросы.
- В кабинете не курите, - сообщил он напоследок. - Максим Максимович этого не переносит.
- Учтем, учтем, - пообещал Дамкин, вылезая из машины. - Какой симпатичный домик... Столовая - это хорошо! Я сегодня еще не завтракал. Интересно, что будет на обед?
Стрекозов, пожав плечами, открыл стеклянную дверь и поклонился:
- Прошу вас, господин Дамкин! Директор уже запечатал конверт с двухсотрублевой премией и с нетерпением ожидает вашего появления!
- Как можно! - вежливо отстранился Дамкин. - Только после вас, господин Стрекозов!
- Поспешите, господин Дамкин, поспешите. Газ-то выходит!
Литераторы вошли в здание и направились мимо стендов с фотографиями Политбюро ЦК КПСС на второй этаж. На фотографии Брежнева кто-то подписал матерное слово, которое потом тщательно затерли, но все равно было видно.
Обитая черной кожей дверь с крупной табличкой "ДИРЕКТОР" нашлась сразу же. Дамкин вежливо постучался в табличку согнутым пальцем, и литераторы вошли в приемную.
Секретарша Маша, сидевшая за столом, заваленным бумагами, была, действительно, очень хороша. Не поднимая головы на посетителей, она двумя пальцами стучала по электрической машинке, ругаясь, когда нажимала не на ту клавишу.
- Ах ты, черт, не туда!
Литераторы, как завороженные, встали напротив нее.
- Здравствуйте, Маша, - сказал Стрекозов.
Секретарша подняла голову и посмотрела на молодых людей своими накрашенными глазками с длинными ресницами.
- Вы ко мне?
- Почти, - молвил Дамкин. - Вот этот гражданин, - литератор указал на соавтора, - страстно хочет, но стесняется, объясниться вам в любви. Он каждый день страдает, сохнет, скоро умрет, если не добьется взаимности!
- Вы кто?
- Кто я - это не важно, - заявил наглый Дамкин, - а вот он - это передовик производства, слесарь самого высшего разряда, активный общественник, член общества трезвости...
Стрекозов приосанился.
- Представляете, какой человек вас полюбил? - Дамкин присел на стол перед девушкой.
- Вали отсюда! - бросила Маша и дала Дамкину по голове папкой с надписью "На подпись".
- Во как! - поразился Дамкин. - Стрекозов, тебя здесь не любят!
- Нам бы к директору, - сказал Стрекозов. - Нас ждут.
- Что вы говорите! - язвительно воскликнула секретарша. - Ему вы тоже будете признаваться в любви?
- Нет, в любви мы признаемся только красивым девушкам, - сообщил Стрекозов. - Мы журналисты, будем работать в вашей заводской малотиражке.
- А, - вспомнила Маша и улыбнулась Стрекозову. - Так бы сразу и сказали. Вы - Дамкин и Стрекозов?
- Дамкин - это я! - представился Дамкин, протягивая руку, которую Маша проигнорировала.
- Максим Максимович отзывался о вас чрезвычайно лестно. По его словам, вы настоящие мастера пера!
- Так оно и есть! - бодренько произнес Дамкин. - И настоящие. И мастера. И пера!
- Ладно, - Маша протянула руку с накрашенными ногтями к селектору. Сейчас посмотрим, что там старик делает...
Маша привстала, чтобы дотянуться до кнопки. Обнаружилось, что на ней короткая юбочка и блестящие колготки, а ножки стройные, да и фигурка вся ладная, как на эротической картинке в порножурнале, что приносил на днях Сократов.
- Максим Максимович, - сказала девушка, - тут два журналиста пришли...
- Я уже полчаса их жду! - раздался голос из динамика. - Пусть войдут!
- Мы еще пообщаемся, - пообещал Дамкин Маше.
- Секретарши - это его слабость, - объяснил Стрекозов.
Литераторы вошли в кабинет.
В своем кабинете Иванов-старший разительно отличался от того человека, что встречался им в подъезде. Все в нем было пропитано властью, собранностью, уверенностью в завтрашнем дне.
Директор сидел за длинным лакированным столом, похожим на букву "Т". Верхняя перекладина этой буквы была заставлена разноцветными телефонами. Прямо перед директором лежал перекидной календарь, в котором Максим Максимович записывал важные дела.
Максим Максимович Иванов сурово посмотрел на литераторов.
- Садитесь, - бросил он и, когда литераторы присели на стулья, продолжил, - Надеюсь, мы с вами сработаемся.
- Мы тоже надеемся, - дружелюбно заявил Дамкин.
- Газета у нас небольшая, тираж пятьсот экземпляров, но тем не менее все статьи должны быть выполнены на должном уровне, - сказал директор. Штат газеты небольшой - вы двое.
- А кто редактор?
- Редактор есть и очень хороший. Член КПСС с 41-го года. Очень принципиальный человек, ветеран труда, коммунист старой закваски.
- Это просто замечательно! - хором воскликнули литераторы.
- Но сейчас он находится на лечении. Скажу вам сразу, чтобы не было потом недоразумений, в ЛТП. Принудительно. Так что и вам не советую здесь пьянствовать.