Выбрать главу

Александр взял листок бумаги и стал выписывать, что глобального получилось сделать за минувшую дюжину лет. И ведь было что вспомнить…

В сфере транспорта все шло просто замечательно.

Во главе стола стояли стратегически важные артерии, позволяющие не только ударными темпами проводить переселенческие программы, но и связывать всю страну в единое транспортное пространство.

Во-первых, это, конечно, Транссибирская магистраль - мощная двухколейная железнодорожная магистраль, протянувшаяся еще в 1878 году от германской границы до Владивостока на побережье Тихого океана.

Во-вторых, Туркестанская магистраль, а точнее железнодорожная сеть, связанная через несколько точек с Транссибирской дорогой. Ее охват по протяженности был не столь колоссальным, но зато, она проходила по весьма и весьма сложным территориям - пустыням и засушливым степям, вводя в транспортный оборот Империи всю Среднюю Азию и Восточный Туркестан.

Были и другие отдельные проекты, вроде железной дороги на Мурманск и магистрали до Индийского океана, идущей через Персию. Но эти два проекта считались Александром жизненно важными, а потому приоритетными. Но титанические сдвиги были не только в области железного строительства. Тут была и реформа вооруженных сил, и денежной системы, и образования … даже модернизация Православной церкви и то - продвигалась своим чередом, наматывая на гусеницы недовольных. Но отчего же тогда Император чувствовал себя так подавленно?

Спустя несколько часов, находясь на процедурах в массажном кабинете, Александр стал потихоньку понимать, что же произошло, и отчего он чувствовал себя так угнетенно.

Все дело было в том, что после разгрома Турции и Франции Император зарылся с головой в дикий ворох проблем, порожденных вытаскиванием страны из векового болота. Временно зарылся, как он полагал. Но, как гласит старая пословица: "нет ничего более постоянного, чем временное". Поэтому, сосредоточившись на мелочах и деталях индустриализации России, реформе сельского хозяйства и прочих делах, Александр так и не смог вылезти из-под этого титанического завала, который продолжал нарастать как снежный ком. Ведь из-за активной деятельности Императора в России стало обновляться и модернизироваться практически все. Настолько, что проще было сказать о том, что не требовало масштабных преобразований. И, пожалуй, им был лишь центральный аппарат управления, выпестованный, перепроверенный и отлаженный им ранее, как механизм швейцарских часов. Взращиваемый им с особенным трепетом еще с тех далеких времен, как он числился простым великим князем, да по малолетству учащимся грамоте и счету в кадетском корпусе. А потому верил

Император своим старым "бойцам" из центрального аппарата управления и их ставленникам беззаветно. Но, как оказалось, зря…. Ведь оглядевшись и, на время, остановив свой безудержный бег белки в колесе неразрешенных дел, Александр понял, что именно ближайший тыл, казавшийся ему несокрушимой опорой, на проверку оказался самым слабым звеном. "Как так получилось?" - закономерно возник вопрос в голове у Императора. Возник и не отпускал до того момента, как он не стал разгребать архивные дела по управлению ведомствами, озадачив своего секретаря справками. Канувшие в Лету эпизоды стали всплывать один за другим, формируя у Александра "картину маслом". Ведь, как оказалось, погрузившись чрезмерно в детали и частности практически всех основных общегосударственных проектов Империи, он упустил виденье ситуации в целом.

Вот ушел Путилов. Замечательный человек, соратник, друг и единомышленник, который был посвящен в очень многие вопросы, входя в весьма узкий круг людей, знавших о будущем очень многое из того, что знал сам Саша. Он ушел в мир иной. Внезапно и несвоевременно, как всегда и бывает. Но кто встал на его место? За шесть лет, минувших с его смерти, пост Наркома транспорта и путей сообщения переходил из рук в руки пять раз. Драка в одном из самых важных государственных учреждений Российской Империи была страшная. И такое же положение дел наблюдалось по всему Государственному совету. Даже в первом отделении, полностью посвященном специальным службам, и то, выносили вперед ногами, в том числе и старых, закаленных в делах зубров, не выдержавших конкуренции с молодыми и голодными заместителями и помощниками.

И в итоге получилось так, что вместо ударного продвижения дел, порученных Императором, ведомства увлеченно занимались перемалыванием ресурсов, буксовали на месте, снижая уровень профессионализма администрации и эффективности управления. Что начало приводить ситуацию в стране к несколько не тому положению, которое желал увидеть Александр. Ему очередная номенклатура позднего советского периода, выкованная "на коленке" из Имперской аристократии была совсем не нужна. С ней каши не сваришь, а продавать свое Отечество он не планировал. Поэтому с ней нужно было что-то делать, ибо ни к чему другому такой аппарат был совершенно не пригоден.

И теперь, сидя в комнате отдыха и наслаждаясь китайской струнной музыкой в исполнении двух миловидных девушек, захваченных его разведкой в Китае после разгрома Запретного города, он улыбался. Судьба нанесла по нему удар не просто так, но дабы сбросить пелену с его глаз. Пробудить. "Кадры решают все!" - пульсировала в его голове хорошо знакомая фраза. А он сам, лежа на мягком диване, наслаждался вкусным, ароматным чаем и слушал непривычную для европейца игру этих двух прелестниц….

Как он мог забыть о том, что в агрессивной среде любой механизм без постоянной смазки и чистки ржавеет мгновенно, почти, что на глазах? А агрессивность сословного общества по отношению к реформам, в массовом порядке поднимающим наверх всяких "худородных" и, даже - "смердов", сильнее, чем у царской водки….

Вот и получалось, что пока Император и его немногочисленные доверенные лица носились по всей стране в режиме Фигаро, проверяя ход работ на главных стройках, московское чиновничество потихоньку зарастало тиной, с ностальгией мечтая о благодатных временах его отца и деда. А за ним подтягивалось и остальное.

Император улыбался, но в его душе от осознания ситуации с каждым часов все сильнее рос ком холодной такой, черной злобы, как в том еще ненаписанной поэму Александра Блока:

"Злоба, грустная злоба Кипит в груди… Черная злоба, святая злоба… Товарищ! Гляди В оба!"

Глава 27

27 марта 1884 года. Москва. Кремль. Николаевский дворец.

- Андрей, - позвал Император своего нового секретаря, пытавшегося изо всех сил заменить трагически погибшего два года назад старого соратника Дукмасова, которому Александр верил как самому себе.

- Да, Ваше Императорское Величество. - Стремительно возник в двери секретарь. - Вы звали меня Ваше Императорское Величество?

- Распорядись подготовить дачу в Сокольниках. Я вечером туда прибуду. Пару дней отдохну. И принеси свежую корреспонденцию.

- Включая письма подданных?

- Конечно. Принеси мне их штук двадцать. Возьми наобум из глубины пачки.

- Да, Ваше Императорское Величество, - кивнул Андрей, - мы так всегда и поступаем.

- Тогда почему мне кажется до боли знакомым почерк очередного крестьянина из Вологодской губернии? Да и откуда у него мог взяться хорошо поставленный почерк? Мне вообще хоть кто-нибудь пишет или это все ваши игры? - Недовольно проворчал Император.

- Я… я… не могу знать, Ваше Императорское Величество.

- Конечно, не можешь. Поэтому постарайся в этот раз принести те письма, которые действительно пишут какие-нибудь крестьяне, рабочие или служащие с просторов Империи, а не наши сотрудники отдела пропаганды. Меня эти "потемкинские деревни" уже порядком утомили. Все. Ступай.

Андрей еще говорил некоторое время, заверяя в том, что он приложит все усилия к тому, дабы исполнить сказанное Императором в совершенной точности, и еще что-то, но Александр его уже не слушал, погрузившись в работу. Перед ним лежала кипа документов, которые предстояло прочитать и завизировать с тем или иным решением. Было скучно, нудно и невероятно тошно, потому как ощущение липы и театральной постановки никак не оставляло Императора. Возможно, его свита и старалась помочь и честно исполняла свой долг, но выглядело подобное рвение неубедительно. По крайней мере, в глазах Александра.