Архитектурный комплекс тоже оказался на высоте. Гигантские, монументальные здания создавали поразительную атмосферу величия и могущества. В центре большой пространственной композиции стоял Имперский дворец съездов, напоминающий всем своим видом так и не родившийся Дворец Советов, который планировали построить в СССР в тридцатые годы. Только вместо статуи Ленина на его вершине размещался обычный шпиль. Под стать ИДС были и другие, более скромные здания, охватывающие весь диапазон административных задач. Монументальность построек, своего рода даже гигантизм, вкупе с изяществом уходящих в высоту линий — вот на чем базировался визуальный облик Золотого квартала, который, кроме всего прочего, был сосредоточением штучного, элитарного научно-технического прогресса Российской империи. Даже железная дорога, идущая от отдельного терминала Киевского вокзала до Золотого квартала, и та являлась неимоверно дорогой в сооружении и потрясающей в своем качестве. Чего стоит только полностью железобетонное полотно, идущее на ее стотридцатикилометровом пространстве, укрытое в сплошной железобетонный павильон. Двухъярусные дорожные развязки, звериные проходы, рельсы R80 из особой, легированной стали, экспериментальные электровозы, носящиеся по этой дороге с совершенно немыслимой для 1890 скоростью — сто двадцать километров в час! Да не разово для рекорда, а в постоянной эксплуатации.
Иными словами, получился не квартал, а невероятное чудо, созданное на пределе технологических возможностей Российской империи. Да так, что ничто не могло сравниться с ним в плане иллюстрации достижений науки и техники государства. Своего рода монументальный и техногенный Версаль конца XIX века, пронизанный ароматом научно-технического прогресса и могущества. Безусловно, в 1890 году возведение комплекса все еще шло и самые масштабные объекты находились на разных стадиях постройки, однако рабочие здания квартала запущены в работу за исключением некоторых нюансов.
Александр долго стоял на набережной Золотого квартала и смотрел на гладкий простор зеркальной поверхности водохранилища. Было тихо и спокойно. Наконец, в очередной раз, взглянув на часы, он решил, что пора возвращаться, и направился к остановке скоростного трамвая. Он подгадал — едва выйдя на платформу, увидел приближающийся состав. Александр сел на заднюю площадку второго вагона, двое охранников, получивших особые указания, залезли в первый и, мельком оглядев пустой салон, стали смотреть вперед. В вагоне, куда сел Император, тоже было немноголюдно — где-то в середине салона сидела молодая женщина. Еще впереди дремал пожилой господин с видимой даже сейчас военной выправкой.
Выждав, пока состав удалится от остановки, Александр тихо прошел в глубь салона и, остановившись за пару рядов от сидящей женщины, позвал:
— Катя!
— Отец, — отозвался до боли знакомый голос, и Александр на мгновение застыл — так походила повернувшаяся к нему девушка на Луизу, какой та была двадцать лет назад. Сбросив оцепенение, он шагнул вперед:
— Здравствуй, дочь, — улыбнулся Император.
— Отец, — повторила она, уткнувшись ему в грудь, но вдруг рывком отстранилась, тревожно спросив: — Сколько у нас времени? Ведь сейчас будет остановка, и ты выйдешь, да?
— Не сразу, Катюша. Дальше несколько станций закрыты на ремонт, так что четверть часа у нас есть. Ты стала так похожа на мать… Это не создаст тебе проблемы?
— Ничуть. Моя новая «тетушка» знает все о гриме. И она предложила мне «играть» на этой схожести: я всем знакомым хвастаюсь, что «так похожа на нашу императрицу, так похожа…», а сама мажусь так, что вблизи всякое сходство пропадает.
— Это хорошо. А как же сейчас?
— А сейчас я без грима.
— Напрасно, Катюша. Еще несколько лет тебе придется появляться на людях в гриме. По крайней мере, в России. Извини, но никак нельзя, чтобы кого-нибудь из вас узнали, пока все не закончится. И в Америку, как я обещал, пока тоже нельзя.
— Я знаю, что человека, которого ты хотел сделать нашим опекуном, убили. Мы же читаем газеты.
— Найти опекуна, Катюша, не проблема. Просто там скоро станет очень жарко, а война — не место для молодых девушек. Но, как только она закончится, я обещаю найти человека, который сможет обеспечить вам свободную и безбедную жизнь.
— Не надо, папа. Я говорила с сестрами, мы хотим остаться здесь. Пусть и под чужими фамилиями. Мы с Лизой скоро можем стать учителями или сестрами милосердия — всему этому нас успели научить, а младших научим сами.