Вот так и мыкался Захар Тимофеевич, два раза в год сдавая кроссы, стрельбу, атлетику и прочие «предметы». А иначе никак. Ничего толком ни передать, ни унаследовать, ни на должность какую встать, особливо командную, ни проголосовать на Земском собрании, ни себя выставить. Да что там говорить, даже на объем имущества, которым владел человек, и то наложили ограничение.
Простым крестьянам-то и рабочим хорошо оказалось. Ведь их он практически не касался. А вот всех более-менее состоятельных и уважаемых людей встряхнуло основательно. Хуже всего пришлось целой армии помещиков, которые слишком привыкли к вольностям… а тут враз все переменилось. Да и промышленникам с заводчиками — тоже не сахар. Однако Его Императорское Величество шутить не любил, и все хорошо помнили дворянский бунт 1867 года. Кроме того, он давал время привести дела в соответствие с новыми законами. Вот Захар Тимофеевич и приводил, как мог.
— Слушай, Захар Тимофеевич, — нарушил размышления своего друга простой общинный крестьянин Демьян. — Я вот все в толк не возьму — отчего все это?
— Что именно?
— Ну, вот смотри. Людишек с мест согнал обещаниями сладкой жизни да за тридевять земель отправил. Поди, и в живых никого не осталось. Не зря же туда ссылали за проступки. А зачем? Чем ему людишки-то не угодили? Зачем со свету сживает?
— Демьян, кто тебе такую дурь в голову вбил? — поразился размышлениям своего старого друга Захар Тимофеевич.
— А то разве важно? — слегка раздраженно ответил Демьян.
— Ясно, — усмехнулся Захар. — Так и передай Марфушке своей ненаглядной, чтобы в мужские дела не лезла и голову твою не подставляла. Ты ведь поверил ей? Ведь так?
— Так.
— Но, а если не ее словами, а сам-то что думаешь? Сгубил Император тех охочих людишек али нет?
— Того мы не ведаем. Оттуда еще никто не возвращался, — пожал плечами, слегка косясь на своего друга, Демьян.
— Неправда твоя. Сам видел ходоков. Беседовал.
— И что там, правда, земля обетованная? — С легкой усмешкой спросил Демьян.
— Отчего юродствуешь? Земли там плохо заселенные и обширные, но вполне пригодные для жизни. Лесов так и вообще — видимо-невидимо. Как у нас в древнюю старину. Оттого и дают огромные наделы на семью, что есть от чего отрезать. А что тут дашь? Пять-шесть десятин? Ну, десяток. А толку с них? Все одно — хозяйство не пойдет, ибо мало. Ни леса тебе, ни выпаса нормального. Даже два десятка — и то не сильно помогут. Много нас тут жило, не прокормиться толком.
— Вот жили веками как-то, а теперь не прокормиться? — усмехнулся Демьян.
— Что знаю, то и говорю. Своими глазами читал в Статистическом временнике о том, как росло население России. Там ведь по головам пересчитали всех.
— Ну, то сейчас. Раньше что, меньше было?
— А ты считаешь, что больше? — вернул усмешку Захар. — В той замечательной книжке показан учет душ по Московской губернии за последнюю пару веков. И ты знаешь — выросло новых едоков весьма прилично.
— Что-то не верится мне.
— Так верится или нет — дело десятое. Я говорю о том, как есть, — с легким нажимом произнес Захар. — Население России растет и сосредоточено по эту сторону Урала и Кавказа. Наше Закавказье населено очень скудно. А Сибирь — и того хуже. До того как Его Императорское Величество не начал переселение туда охочего люда, в тех краях жило всего два-три миллиона человек.
— Ого! И это, по-твоему, мало?! — искренне удивился Демьян.
— Да. Очень мало, — невозмутимо ответил Захар. — Ведь в старой России проживало свыше шестидесяти миллионов, а ее территория была раза в три менее Сибири и наших приморских владений вокруг Тихого океана.
Демьян запнулся, раскрыв рот. Видимо, посетившая его мысль встала колом, и он не решился ее озвучивать.
— Так что земли там изрядно, а людей — жиденько. У нас же тут — напротив. Оттого Его Императорское Величество и занимается переселением. Во имя всеобщего блага.
— А чего же тогда, разоряя владения помещиков-бездельников, он их земли крестьянам не стал отдавать? Зачем городил эти странные… как их?